Шрифт:
Закладка:
Этот человек глухо застонал, перекатился на спину и притянул Сашу к себе так, что теперь она оказалась лежащей у него под мышкой. Шторм, только что бушевавший с лихим неистовством, вдруг улегся, как будто его и не было. Теперь Саше казалось, что она покачивается на политых маслом безмятежных волнах моря, а из-под толщи воды ей неистово аплодируют нимфы, наяды, сирены и прочие тританиды или какие еще искусительницы водятся в морских пучинах.
Скромная серая мышка Александра Архипова, которая оказалась недостаточна хороша для того, чтобы удержать рядом Данимира Козлевича, сейчас чувствовала себя именно опытной искусительницей и соблазнительницей. От скорости роста своего самомнения она коротко хихикнула.
Игорь Данилов, ничего о ее самомнении не знавший, покосился на нее.
– Тебе когда-нибудь говорили, что, когда женщина смеется в постели, это очень подозрительно?
– Почему? – спросила Александра и, примерившись, укусила его за плечо, на котором лежала головой. – У тебя падает самооценка?
– Нет, у меня ничего не падает, – заверил ее Данилов. Прозвучало двусмысленно. – Но тебе, женщина, положено сейчас лежать и восхищаться мной, а не хихикать.
– Ты домостроевец? – уточнила Саша лениво. – Если да, то вынуждена тебя разочаровать. Придется переучиваться.
На какое-то мгновение она вдруг подумала, что прошлая Александра Архипова никогда бы не сказала такого вслух. Да что там не сказала, она бы даже подумать не могла, что одна проведенная вместе ночь может что-то значить. А что, если для лежащего рядом мужчины это всего лишь короткий эпизод, о котором он назавтра даже не вспомнит? С чего она взяла, что он собирается остаться рядом, да еще окажется готов менять свои привычки? Переучиваться, как она сказала.
Еще вчера эти вопросы мучили бы ее, заставляя сомневаться в себе. Сегодня же она была уверена, что этот мужчина ворвался в ее жизнь, чтобы остаться в ней навсегда. Убеждение, что он непременно будет рядом, шло откуда-то изнутри и наполняло Сашу небывалым доселе покоем и безмятежностью.
Впрочем, утром его поведение можно было назвать каким угодно, только не безмятежным. Он подчинился решению. Ее, Аржанова и руководителя следственного комитета. Но подчиниться – не значит смириться, а потому Данилов злился, и его злость в первую очередь была направлена именно на нее, Сашу.
Шагая по дороге к видневшемуся на пригорке имению Румянцевых, где и должна была вскоре закончиться вся эта история, она знала, что злость не помешает Игорю сделать все так, как надо. И это чувство полной уверенности в своем мужчине тоже было для нее внове.
Данилов ушел из дома тети Нюры первым, сразу после того, как они закончили обсуждать по громкой связи детали предстоящей им операции. Ему нужно было дать полчаса для подготовки и только после этого «отправляться на задание». Тетя Нюра, которой они рассказали если не все, то довольно много, тихонько перекрестила ее на дорожку. Заплаканная Клавдия Петровна стянула через голову крестик и надела на Сашу, тут же смутившись своего невольного порыва и пробормотав, что, мол, не помешает. Саша знала, что пожилые женщины будут ее ждать и за нее волноваться, и эта забота вчера еще чужих людей тоже грела душу.
День сегодня был солнечный, теплый. Синоптики обещали до плюс восемнадцати градусов, и это было так необычно для начала апреля, что даже не верилось. Саша шагала по тропинке, блаженно подставляя лицо солнцу и думая о том, что это тоже новый опыт – знать, что ты находишься под прицелом снайпера. Да-да, Игорь Данилов в армии служил снайпером и сейчас, спрятавшись на третьем этаже господского дома, смотрел на нее через прицел. На нее и еще на всю округу, чтобы быть уверенным в том, что по дороге с Сашей ничего не случится.
На ее пути никто не встретился, и, дойдя до ворот, Саша выдохнула, понимая, что теперь случайности вряд ли возможны. Присев на ступеньки крыльца и стараясь не думать, что от Игоря ее отделяют всего шесть пролетов парадной лестницы, она достала телефон и набрала нужный номер. На третьем гудке ей ответили.
– Ольга? – спросила Саша звонко. – Здравствуйте. Это Александра Архипова. Помните, я была у вас несколько дней назад? Вы еще отдали мне папку с документами, которые собирал Петр Вершинин. Оля, вы сказали, что я могу обратиться к вам за помощью, так вот она мне нужна. Вы можете посмотреть для меня в архиве дополнительную информацию? Мне до вас далеко ехать, а вы там рядом. Да, хорошо. Спасибо. Меня интересует все, что вы сможете найти о человеке, которого зовут Иван Матвеев. Я знаю только, что перед самой войной он работал в Глухой Квохте в колхозе и был отправлен в командировку в Архангельскую область.
– Я посмотрю, конечно, – ответила Ольга после короткого молчания. Пауза была такой мимолетной, что Саша и не заметила бы ее, если бы все ее чувства не были сейчас так обострены. – А зачем вам этот Матвеев? Какое он имеет отношение к Румянцевым?
– Он – никакого. Но во время той самой командировки он встречался с сыном Федора Румянцева Алексеем, и я думаю, что тот рассказал ему про клад.
– Про клад? – голос Ольги дрогнул.
Саша саркастически улыбнулась. Напряглась, птичка? Ничего, сейчас я тебя еще больше напугаю.
– Да, дело в том, что свое знаменитое дорогое ожерелье Глафира Румянцева незадолго до всех событий подарила своей внучке Нине, сестре Алексея, и та спрятала его в усадьбе. Думаю, что именно эту информацию Алексей и сообщил Ивану Матвееву.
– И что? Он же давно умер.
– Да. Поэтому я и хочу, чтобы вы помогли мне найти его потомков. Вдруг они по-прежнему живут в Глухой Квохте.
– А зачем они вам?
Саша перевела дух. Ух какая недоверчивая. Хотя оно и понятно. За плечами этой Ольги – пособничество в трех убийствах, в том числе и ее родного отца.
– Оля, я вам скажу, только вы никому не говорите, – сказала Саша заговорщическим тоном. – Дело в том, что, кажется, я расшифровала загадку этого ожерелья и знаю, где именно оно спрятано. В погоне за ним уже погибли три человека. Я думаю, что их ликвидировал владелец базы Аржанов. Он страшный человек, олигархи все такие. Они в погоне за большими деньгами не останавливаются ни перед чем. И мне кажется, что потомок Матвеева тоже в опасности. Если он знает про клад, то может
