— Люди пели национальный гимн, несмотря на дождь и темноту, — тихо добавила Лилибет.

Маргарет поднялась на ноги.

— Дай-ка мне венок! — потребовала она у сестры. — Я тебя короную! Ведь следующая такая церемония будет уже в твою честь! И тогда уже я буду второй леди в стране!

Глава сорок первая

— Полагаю, вы уже слышали новость? — поинтересовался Томми, склонившись к Мэрион за обедом.

— Какую? — откликнулась та, мгновенно встревожившись.

С коронации минул целый месяц, вернувший всех восторженных участников событий с небес на землю. И это падение, сказать по правде, оказалось довольно-таки болезненным.

— О свадьбе.

Так Мэрион и узнала о том, что герцог Виндзорский женился в замке Канде, расположенном в долине реки Луары.

— Произошло это в день рождения Георга Пятого, — подметил Томми. — Сомнительное решение. На свадьбе не присутствовало ни единого родственника — и всего семеро приятелей из Англии. Даже Маунтбеттен не приехал, — а ведь они с герцогом одно время были неразлейвода. Впрочем, Луис привык думать исключительно о себе, так что это неудивительно.

Мэрион подумала об Уоллис. Что та теперь чувствует? После обрушившегося на нее немилосердного шквала критики, она тайно вышла за принца. И теперь им, по всей видимости, придется жить в изгнании. Быть может, именно этого она и хотела. Но Мэрион казалось, что эта сенсационная история получила слишком уж печальный финал.

— В королевском титуле ей категорически отказали, — поведал Томми из-под густых усов.

— То есть она не имеет права называться «королевским высочеством»? — переспросила Мэрион, нахмурившись. — Но почему? В конце концов, бывший король отрекся от престола и уехал из страны вместе с возлюбленной. Чем теперь они могут повредить королевской семье?

Томми вскинул черную бровь:

— Скажем так: кое-кому в высших кругах очень не нравится герцогиня.

Мэрион безошибочно поняла, что он намекает на королеву, в лице которой Уоллис нажила себе непримиримого врага. Ей вновь вспомнилась сцена в доме на Пикадилли: герцогиня Йоркская, целовавшая своего деверя с искренним обожанием. Как сильно он, должно быть, ненавидит ее теперь…

— Разумеется, он вне себя от гнева, — добавил Томми, точно прочтя ее мысли. — Ведь его жена грезила этим титулом. Придется ему теперь заглаживать вину другими способами.

Мэрион сомневалась, что Уоллис действительно «грезила» титулом. Но остальное, вероятно, было правдой. Спустя месяц пришли поистине шокирующие вести о том, что герцог с герцогиней отправились в Германию и даже встретились там с самим Гитлером. Судя по газетным снимкам, эта встреча произвела на них прекрасное впечатление. Герцог, если верить заметкам, выразился о ней так: «Коли уж оказался в логове львов, подружись с ними, и тогда даже сможешь полакомиться с их стола».

Мэрион внимательно разглядела радостное лицо Уоллис. Ей вспомнилось, как та открещивалась от дружбы с Риббентропом. Теперь вера в правдивость ее слов пошатнулась. Припомнились и матушкины сомнения: «Почем ты знаешь, что она с тобой честна?»

Когда-то Уоллис улыбалась ей, Мэрион, такой же ослепительной и обезоруживающей улыбкой, как теперь Гитлеру. От мысли об этом у Мэрион закружилась голова. Подумать только: бывший король свел дружбу с беспощадным диктатором, задумавшим нападение на Восточную Европу! Неужели этого не получится избежать?

Все вокруг, за исключением Уинстона Черчилля, известного вольнодумца и представителя партии тори, не верили, что война действительно возможна. А Германия тем временем активно подписывала соглашения с Италией и Японией и участвовала в кровавой гражданской войне в Испании, поддерживая фашистов.

Как и всегда, Мэрион поделилась своими тревогами с матушкой. Но ее письмо так и осталось неотвеченным. И непрочтенным. Когда оно прибыло в Эдинбург, миссис Кроуфорд уже умерла.

Потрясенная страшной вестью, Мэрион тут же поехала в Шотландию. На скромных похоронах она узнала от знакомых, что матушка вот уже несколько месяцев хворала и слабела день ото дня, но наотрез отказывалась это признать. «Она понимала, что ты не захочешь вернуться, — рассказал Мэрион сосед. — И страшно тобой гордилась».

«Не захочешь вернуться»… Но она ведь обещала матушке, что скоро приедет! Выходит, та ей не поверила… Матушка, женщина мудрая и проницательная, уловила ее истинные намерения даже раньше, чем дочь сама сумела их осознать.

Мэрион поглотили печаль и чувство вины, но она всеми силами старалась их прогнать. Дело ведь вовсе не в том, что ей не хотелось возвращаться. Она попросту не имела на это права! Ей вверили принцесс, которых надо было подготовить к коронации, и потому она даже помыслить не могла об отъезде. А теперь ее ждал только опустевший дом. Одна мысль об этом разрывала душу в клочья, но вместе с тем и приносила облегчение. Впервые после расставания с Валентином она вновь ощутила, что наконец высвободилась из оков. Теперь она уже не была в долгу ни перед кем, кроме принцесс, и намерена была посвятить все свои силы только им, а в особенности — Лилибет.

Возвратившись во дворец, Мэрион с жаром взялась за работу. Истлевающие от времени, запутанные коридоры Букингемского дворца таили немало «учебных материалов», если можно так выразиться. И главным из них была королевская коллекция живописи. Чтобы получить к ней доступ, нужно было добиться разрешения у Кеннета Кларка, смотрителя королевских картин.

Мэрион представляла смотрителя несговорчивым, ворчливым старикашкой, однако мистер Кларк оказался энергичным и остроумным молодым человеком в щеголеватом костюме. Ее предложение он принял с завидным энтузиазмом, и теперь каждую неделю двое служащих в коричневых рабочих халатах и перчатках входили в классную комнату, согнувшись под тяжестью очередного полотна Рембрандта или Каналетто. У Мэрион язык не поворачивался сказать Кларку, который терпеть не мог Ландсира, что из всех картин принцессам нравится только портрет двух собак под названием «Достоинство и Дерзость».

— Достоинство — это я, а Дерзость — Лилибет! — заявила как-то раз Маргарет, безжалостно опровергая истинное положение дел.

Впрочем, сказать по правде, в последние дни обе девочки вели себя скорее дерзко, чем достойно. Маргарет, обнаружив, что дворцовая стража отныне приветствует ее всякий раз, как только увидит, приноровилась при малейшей возможности проходить мимо шеренги солдат, а пройдя, бегом возвращаться к началу, и так несколько раз подряд. Если она куда-то бесследно исчезала, это почти наверняка значило, что она снова во дворе и изводит стражей, которым не повезло заступить в караул именно сегодня.

Даже Лилибет, самая послушная и примерная дочь короля, и та выкидывала неожиданные фокусы. Впервые на памяти Мэрион она шалила в классной комнате, а однажды даже вылила себе на голову чернила на уроке французского! Темно-синяя жидкость растеклась по золотым локонам, перепачкала платье и