забрызгала пол классной комнаты. Мэрион не на шутку рассердилась на свою ученицу, что случалось с ней крайне редко. Она строго велела Лилибет сходить за шваброй и за ведром и убрать за собой всю грязь.

Но должного эффекта это, увы, не возымело. Через несколько дней принцесса вернулась с небольшой прогулки, на которую ездила в экипаже вместе с бабушкой. Когда дверь экипажа открылась, лакей, облаченный в красную ливрею, протянул принцессе руку:

— Прошу, юная леди!

Лилибет мрачно уставилась на него.

— Никакая я вам не юная леди, — высокомерно заявила она, — а принцесса!

Из экипажа послышался короткий смешок королевы Марии.

— Надеюсь, ф один прекрасный день ты и леди станешь, — проницательно заметила она.

И только король с королевой, казалось, не замечали, как переменились их дочери. В их глазах они по-прежнему были безупречны.

— Лилибет — моя гордость! — беспечно говорил король. — А Маргарет — моя радость!

Мэрион выслушивала эти похвалы, стиснув зубы. Но бездействовать было нельзя. Отречение от престола свершилось, коронация прошла. Наступила эпоха нового монарха. А вместе с ней пришла пора вернуться к тем принципам, которые она обозначила для себя в самом начале. Пришло время вновь вывести принцесс в реальный мир.

Вот только как это сделать? Таких смышленых девочек, особенно учитывая их социальное положение и уровень образования, лучше всего было бы отправить в хорошую школу. Но теперь Мэрион и сама не была уверена в этой затее. Когда-то герцогиня встретила данное предложение резким отказом, но с тех пор в жизни самой Мэрион многое изменилось: матушка умерла, а сама она рассталась с возлюбленным. Если у нее заберут еще и девочек, что она станет делать?

О том, чтобы брать принцесс на прогулку и приобщать их к «обыденным делам», как она делала это раньше, теперь, когда их отец стал королем, не могло быть и речи. Отныне путешествовать инкогнито было попросту невозможно. Из соображений безопасности оставался только один маневр: если девочки не могут сбежать в обыденный мир, нужно сделать так, чтобы тот просочился к ним. Вот только как этого добиться?

Лето в этом году выдалось душное. Зной накрыл Лондон тяжелым колпаком. Трава в парках пожухла и пожелтела. Разгоряченный асфальт и камни на мостовой обжигали подметки. В небе не было ни единого облачка, а солнце сияло так ярко, что слепило глаза. Однажды Мэрион, дожидаясь, пока светофор загорится зеленым, почувствовала, что вот-вот упадет в обморок.

В один из дней, когда девушка вот так же стояла на переходе, она заметила на противоположной стороне улицы девочку в голубой форме. Та стояла рядом с пожилой дамой и бережно держала ее под руку, явно намереваясь помочь старушке перейти улицу. Мэрион тут же узнала в девочке участницу гайдовского движения[60], которая не желает упустить возможность сделать доброе дело.

И тут ее осенило. Вот же оно, долгожданное решение! Гайдовское движение, чей девиз звучит как «будь готов ко всему!» и чья цель сводится к тому, чтобы вдохновлять и воспитывать юных женщин по всему миру, невзирая на классовые различия и стремясь к взаимному процветанию и пониманию! Чисто теоретически подобную организацию можно учредить где угодно, даже в дворцовых стенах. Как же это будет здорово! И, самое главное, весело!

Вот только Вайолет Синдж, глава гайдовского движения, серьезная женщина в форменном костюме, важно восседающая за своим столом, явно считала иначе. Она осуждающе посмотрела на Мэрион из-под очков в строгой металлической оправе.

— Принцессы не могут участвовать в нашем движении! — заявила она с отчетливым манчестерским выговором. — Это попросту невозможно! Наши девочки относятся друг к другу по-сестрински!

— Но они ведь родные сестры!

Мисс Синдж подалась вперед, сцепив мясистые ладони, и непримиримо посмотрела на гостью.

— Так-то оно так, мисс Кроуфорд. Но они ведь — принцессы, — повторила она так, словно речь шла о чем-то неприятном и неприемлемом.

— Они хотят, чтобы к ним было такое же отношение, как и ко всем девочкам их возраста, — заверила ее Мэрион, стараясь не вспоминать о разговоре Лилибет с лакеем и шалостях Маргарет перед стражей.

На широком лице манчестерки отчетливо читалось недоверие.

— Мисс Кроуфорд, поймите: гайдовское движение нацелено на то, чтобы дать шанс тем, кто занимает куда более низкие ступени социальной лестницы. Большинство наших девочек — выходцы из рабочего класса, — пояснила она, по-манчестерски звонко чеканя согласные. — Уж у принцесс возможностей и без того хоть отбавляй!

— Вы напрасно так думаете, — начала Мэрион, но осеклась: пожалуй, все же не стоило делиться подробностями королевского быта со всеми его запретами и ограничениями.

В голосе мисс Синдж не ощущалось ни капли сочувствия, зато чувствовался эдакий «обратный снобизм» бедных к богатым.

Но тут Мэрион заметила позади собеседницы кое-что такое, что моментально ее приободрило. Она спокойно встретила скептический взгляд мисс Синдж.

— Правильно ли я понимаю, мисс Синдж: вы полагаете, что особам королевских кровей не место в рядах участниц гайдовского движения?

Мисс Синдж скрестила на груди дебелые руки и смерила Мэрион подозрительным взглядом.

Мэрион кивнула на фотографию в рамке, висящую на стене, прямо за спиной мисс Синдж. На ней была изображена Мария, королевская принцесса[61], покровительница гайдовского движения, пожертвовавшая немало средств на его нужды. Мисс Синдж обернулась к фотографии, и корсеты, сокрытые под ее одеждой, звучно скрипнули.

— Насколько я понимаю, когда королевская принцесса выходила замуж, все Марии империи — ее тезки, живущие на британских землях, — собрали деньги ей на подарок и создали таким образом фонд. Который впоследствии был передан на нужды движения.

Когда мисс Синдж вновь повернулась к собеседнице, ее взгляд уже отчасти утратил былую суровость.

— Приезжайте во дворец. Встретьтесь с девочками сами, — попросила Мэрион.

В этом маневре крылась некоторая хитрость. Мало кто мог устоять перед приглашением посетить Букингемский дворец. Впрочем, от мисс Вайолет Синдж вполне можно было ждать отказа. Но она, как это ни странно, согласилась.

Лилибет, не упустив возможности показать себя, лично проследила за подготовкой к чаепитию. Она очень рассчитывала на то, что им все-таки удастся убедить мисс Синдж. Когда глава гайдовского движения прибыла во дворец в своей великолепной синей форме, ее уже ждали бутерброды с яйцом и ветчиной, пирог и маленькие круглые пенсы с джемом, без которых не обходилось ни одно королевское чаепитие.

Мисс Синдж наложила себе полную тарелку вкусностей и с аппетитом принялась за еду, пока девочки взахлеб рассказывали ей, как же им хочется стать участницами движения. Усомниться в их искренности было невозможно — как и противостоять их бесконечному обаянию.

Но у мисс Синдж это получилось.