Шрифт:
Закладка:
Но проспал недолго. Проснулся на рассвете. Написал привычной тайнописью записку. Натянул надоевшую европейскую одежду, и решительно пошел к таможне. Мало ли каких купцов занесет, можно будет письмецо передать. Писал не своим, а англичанину Твистоуну, что на подворье Шереметьевском живет. Наверняка тот своему хозяину передаст. Читать по-русски так и не выучился. А тот поймет. Пока шел к центру городка, осмотрелся. Городок мал размером, стеной обнесен, каменной. На центральной площади собор. И, интуиция его не подвела. У таможни стояли две подводы с тюками. Около них переминались возницы, в отдалении — конная стража и вместе с ней дородный мужик с бородой. По виду — купчина. Из таможни вышли два стражника, осмотрели поклажу, пару тюков распотрошили, в одном, удивительно! Оказались детские игрушки! Куклы, звери из меха, посуда игрушечная. В другом — ткани. Что-то проговорили на шведском, взяли у мужика пошлину, десять талеров, и поставили на все тюки печати. Махнули рукой, проезжай. Михаил подождал, пока телеги за угол свернут. Ясно было, товар надо упаковать. Подошел, как раз тогда, когда тюки снова зашивать стали. Подошел к купчине и спросил по-немецки.
— В Россию путь держите?
— Тебе, немец, чего? — грубо отозвался мужик.
— Если в Россию, то хотел попросить письмо передать одному соотечественнику.
— Просто так не возьмусь. И так, как липку ободрали. Ни разу больше через Ригу товар везти не буду. Золотым выходит! На каждом перекрестке, плати, плати, плати. Довезу, князь скажет, что не может такая ерунда столько стоить. И не обратится больше и другим отсоветует! Где там искать твоего соотечественника?
— На подворье у боярина Шереметьева, знаешь такого?
— Как не знать, персона известная!
— Он там детей боярина аглицкому языку обучает.
— Хорошо, передам. У меня как раз книги ему в одном тюке. Десять талеров гони!
— Много!
— Шведам скажи, совсем совесть потеряли! За детские ляльки да ткани бабьи такую цену брать.
— А игрушки кому? Вроде у Шереметьева девочек нет!
— Усмотрел чужой товар! Игрушки для внучков князя Муромского, ты о таком и не слышал! А тряпки для его невестки младшей. Вот так! — У Михаила заколотилось сердце. Значит, отец для Аннушки и Анастасии маленькой подарки заказал. Посмотрел на большую куклу и пометил, магически. Анна узнает, успокоется, что жив.
— Слушай, ты передай письмо князю, он его сам к Шереметьеву занесет. Он давно хотел моего родича к себе переманить, внуков учить!
— То англичанину, то князю! Ладно. Темная история. Давай еще пять талеров, довезу. А откуда у тебя деньги-то?
— А я в рейтары записался, там много платят. Вот, зову родича с собой. Хватит чужих сопляков учить, так никогда в люди не выбьется!
— Зато жив останется! — отрезал купец, — бывай, солдатик! Голову береги!
Запрыгнул на подводу, махнул рукой охране и тронулся в путь.
Михаил посмотрел ему вслед, и покачал головой. Долго письмо до Москвы добираться будет. Как бы не опоздало! Но сегодня ему, видимо, компенсируя бессонную ночь, везло. Вышел к собору он с другой стороны, и первое, что бросилось ему в глаза, была большая голубятня. Чья? И какие голуби в ней живут? Он решительным шагом вошел в собор. Пожилой священник заправлял масло в лампадки. Обернулся. Проворчал.
— Опять нехристя принесло! — И уже громко: — Когда в храм входишь, креститься надо, добрый человек, во что бы ни верил!
Михаил перекрестился, но на минуту забылся в такой привычной атмосфере, и окрестил себя крестным знаменем, вложенным в голову и сердце с детства. Понял, что он сделал, только заметив взгляд священника. — «Догадался!»
Назад пути не было. Он шагнул к батюшке и спросил на русском:
— Как вас зовут, батюшка?
— Серафимом.
Знакомое имя прозвучало, как доброе предзнаменование.
— Спросить хочу. Чья голубятня на задворках собора?
— А тебе зачем⁇ Что выведать хочешь? Одежда на тебе немецкая, крестишься по-нашему, говоришь по-русски. Священникам врать нельзя. Грех!
— Так я и не вру. Помощь мне нужна тайная. Весть на Москву срочно переправить.
— Смотря какую.
— Срочную. Узнал вчера случайно, что шведский король на Псков напасть хочет внезапно. Что бы его, как Новгород, под свою руку взять! Поможешь?
— Сам-то кто?
— Русский. Дело у меня, в этих краях. Не могу открыть какое!
Батюшка посмотрел на него внимательно. Решился.
— У меня тоже дело. Пиши записку. Прочту, решу, стоит ли оно того. Вот бумага тонкая. Для голубя пиши. Знаешь, как?
— Знаю. Не первый раз!
Через минуту письмо было написано. Священник прочитал, посмотрел на Михаила.
— Что за тарабарщина? И с ошибками!
— Тарабарщина и есть. Кому надо, прочтет!
— Пошли на голубятню
— Извини, не могу. Не надо, что бы нас вместе видели! Доверяю тебе.
— Правильно. Ступай с благословлением на удачу.
— Спасибо.
— И запомни, почти все священники православные голубей держат. Богоизбранная птица! А куда какой-нибудь голубь летит, в свою голубятню, или на подворье Митрополита Московского, то никому дела нет. Ступай, и так много сказал!
Михаил перекрестился и вышел из храма.
* * *
Москва, подворье князя Муромского, три недели спустя. Страстная Суббота.
— Княже, — расторопный холоп Митька заглянул в кабинет, — там купец из Ливонии приехал, кланяется, говорит, товар заказанный привез.
— Хорошо, где княгиня?
— Матушка-княгиня со сватьей, невестками и детьми малыми на службу поехала, куличи и пасхи с собой повезла, святить.
— Неугомонная, могли бы попа и к себе на дом вызвать.
— Княгиня Наталья сказала, что деткам будет полезно в церковь сходить, На всенощную спать будут,