съеденным за сегодняшний вечер и кто-то из ближайшего окружения заботливо вытирал мокрое лицо стонущего цезаря своей белой тогой. Мне хотелось бежать прочь от гадкого зрелища, забиться в самый неприметный уголок и дождаться солнечного свежего утра.

Но вместо этого пришлось оказаться в спальне Фурия, который вскоре начал орать на рабов, желающих помочь ему с умыванием и сменой одежды.

– Прочь, ничтожная чернь! Жаль, я не имею власти Нептуна и не могу одним плевком смыть вас во владения Эреба. Суетливые черви, вы не способны на проявление мужества, не способны даже достойно сдохнуть, подлые трусы.

Кажется, его охватило настоящее бешенство, а потому я не осмелилась просить жениха принять обычное успокаивающее питье, рекомендованное Лепидом после ужина. Оно хорошо помогало, последние вечера мы долго разговаривали, потом Фурий засыпал, а я убегала к себе. Что же нашло на него сегодня… Неужели мои стихи были способны разжечь давние страсти в его душе?!

Я верю в магию слова. "Словом можно убить, словом можно спасти, словом можно полки за собою вести…". Да какой из меня полководец, я даже не амазонка, не легендарная царица Ипполита, у которой Геркулес в бою волшебный пояс забрал. Война – это для мужчин, а женщины, ожидая мужа из похода, обречены коротать время за прялкой или ткацким станком.

Не хочу войну – не хочу ждать и лить слезы, вытягивая из пучка тщательно промытой шерсти тонкую нить! И не верю, будто Троянская война разгорелась из-за Елены Прекрасной. Обида Менелая была лишь предлогом для политических распрей, для захвата новых земель и сокровищ.

Да сколько же можно бесноваться!

– Фурий, умоляю тебя, успокойся. Прими целебный настой и позволь уставшему телу отдохнуть. Я буду рядом, расскажу одну добрую историю…

– Довольно лепетать сказки, пришло время для важных дел. Иди сюда, посмотри, у меня все готово!

Сначала я не понимала, что он собирается мне показать, высыпав в кубок с водой зеленоватый порошок из крохотной кедровой шкатулочки, припрятанной в большом ларце с драгоценностями. Потом Фурий поднес хрустальную чашу ближе к свече и, потряхивая, долго наблюдал, как растворяются крупинки вещества, придавая жидкости багровый оттенок.

– Это новое лекарство? Оно поможет тебе скорее заснуть? – с недоверием спросила я, желая нарушить затянувшееся молчание.

– Нет, милая, сейчас я забочусь о тебе. На меня-то зелье Локусты не подействует, я с детства приучен к разным ядам – мать давала их мне по каплям, а теперь мои плоть и кровь пропитаны отравой, кажется, одно мое дыхание источает смерть, словно я гигант Кронос, пожравший собственных детей.

Не бойся же, Валия! Не беги от сладкого забытья. Поверь, это приятный напиток, вот смотри, я сделаю глоток, не поморщившись. Ну, же, смелей, Валия, а я скоро присоединюсь к тебе, отворив вены на той же постели, куда тебя уложу. Нам будет так хорошо и спокойно, любимая.

Его воспаленный глаза смотрели мимо меня, будто обращались к кому-то другому, незримому, но безмерно обожаемому, губы ласково улыбались, а руки нетерпеливо подрагивали, подавая проклятый кубок именно мне.

– Фурий, я не хочу умирать! И ты можешь жить. Зачем такие кардинальные меры?! Мы непременно придумаем что-то поинтересней, времени у нас много. Давай уедем в Байи, как ты планировал, вот прямо сию минуту покинем дворец, или спрячемся на Капри в бывшей резиденции твоего деда Тиберия.

Ты будешь писать стихи, я стану твоим секретарем, твоим лучшим другом, мы будем гулять под сенью платанов и кипарисов, слушать шум вечернего прибоя, вдыхать аромат весенних садов… У тебя вся жизнь впереди, можно столько изменить! Откажись от власти, поедем в деревню капусту сажать, как Гораций, тебя прославит время, полюбит народ.

Он глухо рассмеялся, хотя лицо его была маской мученика.

– Не упрямься, дорогая, не льсти себя пустыми надеждами, они найдут нас везде и заставят заплатить. А я так безрассудно растратил все, Валия, я совершенно голым войду в царство теней, а за мной будут гнаться вопли разоренных кредиторов, чьих надежд я не оправдал, чье доверие обманул. Я уже слышу их за дверями, сюда идут, пей же скорее, Валия!

Я с гневом оттолкнула его подношение так, что часть зелья пролилась на заляпанную жирными пятнами тунику.

– Фурий, хочешь умирать, я тебя не держу, зачем меня тащить за собой?! Я спела здесь еще не все песни, я как раз хочу разучить колыбельную, хочу взять на руки свое дитя. Мне нельзя покидать этот мир по твоей прихоти!

В ответ он заворчал как разъяренный пес. Теперь Фурий наступал на меня, угрожающе подняв кулак над головой.

– Ничтожная! Опять осмелилась спорить со мной. Я знаю, чего ты добиваешься, мечтаешь, чтобы Дакрон меня придушил, как Тиберия, и цезарем тогда провозгласят твоего выродка. Этому не бывать, шлюха!

Не помня себя от ужаса, я кинулась к дверям, но Фурий настиг меня, схватил за волосы и уронил на пол, потом навалился всем телом и принялся силой раскрывать рот, а я извивалась под ним, борясь за свою жизнь, как загнанное в угол животное.

Уже слабея, я вдруг расслышала над собой знакомый голос, но его тут же заглушило мерзкое шипение Фурия:

– Держи крепче тварь, разожми ей зубы, я сейчас принесу питье, она успокоится навсегда.

Внезапно я почувствовала себя легкой, открыла глаза – на корточках передо мной сидел Борат, это могло быть моим спасением, но и нашей погибелью одновременно. Могу ли я потянуть его за собой…

Знакомые четко очерченные губы на побледневшем лице слабо шевельнулись:

– Что он хотел с тобой сделать?

– Заставляет выпить отраву! Потом якобы и себе перережет вены. Он сам так сказал… он окончательно рехнулся.

Когда Борат выпрямился навстречу Фурию, я решила, что вижу его живым в последний раз. Сейчас император кликнет стражников, Бората уведут в темницу, а мне силой вольют в рот «приятный напиток». Осталось лишь обреченно зажмуриться, собрать в горстку жалкие крохи мужества и принять неизбежное. Но что такое он говорит… Громкий, уверенный голос Бората заставил Фурия помедлить с моей пыткой.

– Государь, я принес спешное донесение! Преданные люди сообщают, что завтра на заседании Сената будет вынесено решение объявить тебя преступником вне закона, предателем без имени и родины. Легионы будут на их стороне. Среди гвардейцев немало тех, кто не станет вмешиваться. Ты сам знаешь, это твой приговор.

Прижавшись щекой к ковру, я расслышала тяжелое свистящее дыхание Фурия, и хриплый клекот, обозначавший смех.

– Да, я давно… давно ждал. Но они просчитались, приказ насчет Клавдия уже подписан и сейчас его дом должен быть охвачен огнем. Но что теперь… куда мне теперь… я буду бороться…