Увидев у решетки ограды Бората, я даже руку прижала к груди, так быстро забилось сердце, что стало немного больно. Осталось просить раба поскорей отворить калитку.

– Это мой друг. Впусти его, мы побеседуем в саду, не стоит отвлекать госпожу от утренних процедур.

Я увела Бората обратно к беседке, шла впереди по тропинке и улыбалась, не скрывая искренней радости. Самое главное, он свободен, значит, Катон не солгал. И насчет увольнения из гвардии тоже – я заметила, что на нем та же серая, потрепанная туника, в которой Борат однажды сопровождал меня по улица Рима.

– Валия, куда ты спешишь, дай посмотреть на тебя.

А я почему-то стеснялась своих сияющих глаз и пылающих щек. Хотела немного успокоиться. Он взял меня за плечи и бережно развернул к себе, только смотрел очень строго, будто желая о чем-то спросить.

– Что ты решила, Валия?

– Давай решим вместе, мне трудно одной.

Я не знала, что подразумевал он под словом «решить», но тут имелся целый спектр вопросов и все они касались нашего будущего.

– Ты знал, где я живу? Почему же так долго не приходил? Я беспокоилась о тебе.

Он виновато опустил глаза, потом сжал губы в твердую линию и уже зло покосился в сторону.

– Катон сказал, чтобы я дал тебе время подумать. Ты привыкла жить во дворце, в роскоши, среди красивых вещей. Я не могу обещать тебе подобную жизнь. Ты ведь сама понимаешь. Он сказал, что ты от меня сбежишь, и я сажусь не в свою повозку.

– Вот засранец! Ой, прости… это я не тебе.

– Никогда прежде не слышал, чтобы ты ругалась.

Борат усмехнулся, и лицо его приняло то доверчивое, открытое выражение, что так привлекало меня. Я несмело коснулась его груди, чувствуя, как дрожат пальцы, почему-то, находясь близко, этот мужчина всегда заставляет меня трепетать.

– Значит, если бы не мудреные рассуждения Катона, ты бы раньше пришел? Борат, я диву даюсь, ты взрослый человек, а слушаешь советы всяких интриганов. Вот скажи, твой приятель Марк или Тит Ливий – они разве семейные люди? Нет? Догадаться нетрудно. Если будешь следовать их советам, останешься холостяком, способным лишь брюзжать на молодежь.

Я готова была нести всякую глупость, лишь бы только он стоял и слушал, наморщив лоб от избытка внимания. Мои последние слова здорово повеселили Бората.

– Еще назови меня безрогим ослом!

– Ты заслужил… Я тогда не сильно обидела тебя этим сравнением?

– Ладно уж, давай забудем. Погоди, ты нарочно меня отвлекаешь, Валия, скажи сейчас, ты уйдешь со мной из этого дома?

– Вопрос серьезный и нам нужно подойти ответственно… – вздохнула я.

– А, может, ты нашла другого отца моему ребенку?!

– О Боже! Борат, дай мне все объяснить, ты как порох, которого еще не изобрели, тебя зажечь в два счета. Пожалуйста, не сердись, я ошиблась – у меня нет ребенка. Недавно прошли женские дни, значит, я не беременна.

Он молчал, вглядываясь в мое лицо, и мне стало сразу жаль его и немного боязно за себя.

– Зачем ты мне солгала? Или ты избавилась, скинула его, чтобы не быть ничем связанной. Заклинаю твоими предками, скажи правду хотя бы раз в жизни!

– Ух ты! Даже так… раз в жизни. Значит, все, что я говорю – заведомо ложь?

– Не знаю, какой ты была прежде, но во дворце научилась хорошо притворяться. Иначе не выжить. Я понимаю. Но сейчас, когда тебе ничто не грозит – скажи правду про моего ребенка! – грохотал он.

– Я скажу. Мне двадцать семь лет, и я три года жила с мужем, но мы использовали особые средства, чтобы не иметь детей. Я никогда не была матерью и не знаю, что чувствует женщина, когда в ней зарождается дитя. Мне казалось, стоит лечь с мужчиной без этих самых средств, как сразу произойдет зачатие. После того, как Фурий заставил нас… ну, тогда на кровати после арены… я потом не пила никаких отваров, мне все было тошно, а через пару дней показалось, что я меняюсь, будто еда имеет другой вкус и живот уже не такой, как прежде.

Лепид убеждал, что беременности нет, но я вбила себе в голову, что жду малыша, мне было очень страшно, и я хотела поделиться сомнениями. Вспомни, я же сказала, что не уверена… разве ты помог мне только из-за ребенка? Если бы не думал, что ему угрожает беда, то не стал бы Фурия убивать, да? На меня саму тебе плевать?

– Хорошая тактика, – покачал головой Борат, заставив меня рот раскрыть от изумления.

– Причем тут тактика, не пойму.

– Сначала оправдывалась, а потом пошла в наступление. Теперь, значит, я во всем виноват.

– Нет, ты избавил меня от смерти, ты же сам видел, – Фурий силой заставлял выпить яд. Боги прислали тебя в ту роковую минуту, но ты же дитя свое спасал, а не меня. Только мысль о ребенке придала тебе решимости, верно? Клянусь, я уже любила его, я ни за что бы не причинила ему вред!

– Кого ты любила?

– О боги, дайте терпения! – взмолилась я.

Он настоящий солдафон, ему надо на пальцах показывать и давать четкие приказы. Неужели я так сложно изъясняюсь?

– Ребенка я любила! Меня даже эти камни понимают лучше, чем ты!

– Так ведь ребенка не было, Валия, зачем ты вертишься, как угорь на сковороде? – допытывался он, наступая с красным сердитым лицом.

– Но я-то думала, что он есть, дубина! Пята Ахиллеса и палица Геркулеса, ты самый… самый…

– Ну, продолжай-продолжай! – подозрительно тихо попросил он.

– Не буду.

– Отчего же?

– Все зря. Тебя не исправить… мул.

– Так мне лучше уйти? – взвился он. – Ты теперь в безопасности, у тебя богатые и знатные покровители, я тебе больше не нужен. Ты верно сказала, меня уже не исправить. Мул… плебей… дурак. Марк был прав, ты птичка не моего полета, а ведь измучила, и как я мог поверить, что ты будешь со мной… ты сидела в ложе с императором, спала на шелковых простынях, ела пурпурных улиток и морских ежей… О-о, дура-а-ак! Как мог я тебе поверить!

Он с размаху хлопнул себя по лбу кулаком и не то застонал, не то завыл. Приехали! Сейчас сюда садовники прибегут, рабы из дома, Сильвия начнет охать, начнется у нее от шума мигрень. Ну, что же все римляне такие самолюбивые, гордые и обидчивые?! Неважно, патриции или плебеи.

Когда я увидела, что