– Да их еще выловить надо, да попросить, да за «железо», как они сами компьютер называют, усадить. Некогда мне было политесы разводить, – махнул рукой Лев Иванович. – А Митя мне быстро все, что надо, показал. Там, на видеозаписи, очень даже хорошо видно, как фотограф ставит свой «Шевроле» на парковку, затем выходит и, немного постояв и осмотревшись по сторонам, уходит в сторону дома Вершинина. Вернулся он минут через десять, сел в машину и укатил. Спрашивается – где он был и вообще, что в том краю во время убийства делал? По счетчику времени на записи интервал времени, когда он отсутствовал, совпадает с временным промежутком, в котором муж убитой уходит из дома, а сынок еще не засветился на видео.

– И последний звонок с телефона Вершининой был именно ему – фотографу, – напомнил Семашко. – По времени – перед самым началом ссоры супругов.

– Ну, не при муже она, наверное, любовнику звонила… – размышляя вслух, произнес Крячко.

– Она ему могла от соседки, то есть от Маши, позвонить, когда у нее была, – подсказал лейтенант. – Маша, предположим, ушла к Вершинину сказать, чтобы он забрал от нее свою жену, находившуюся в неадекватном состоянии, а она в тот момент и позвонила. Может такое быть?

– Теоретически может, – согласился Гуров.

– Так, я все понял, – прервал рассуждения подчиненных генерал. – Говорите вашу четвертую и пятую версии и идите с глаз моих долой рассуждать и действовать вне моего кабинета.

– Четвертая и пятая версии, Петр Николаевич, – ответил Семашко, – касаются прошлого Вершининой. А вернее, времени, когда она работала на криминального авторитета по кличке Кисет.

– А, старый знакомый… – Генерал Орлов даже прищурился, вспоминая что-то давнее, связанное с Черновым. – Он-то каким тут боком?

– Стрип-клуб, в котором под псевдонимом Лисса звездилась до замужества Вершинина, принадлежит – неофициально, конечно, – именно Кисету. А он не очень любит, когда кто-то его кидает, и необязательно на деньги.

– А Вершинина его, значит, кинула, – предположил Петр Николаевич.

– Да, она решила выскочить замуж без его позволения, – кивнул Дмитрий. – Правда, мы, – он посмотрел на Крячко и Гурова, – вчера выяснили, что Кисет как бы тоже тут ни при чем. В смысле, не причастен к ее убийству.

– Это он сам вам об этом сказал, что ли? – Генерал обвел своих подчиненных скептическим взглядом.

– Сам, Петр Николаевич, сам, – ответил Гуров. – Вчера мы имели честь лично поговорить с Александром Игоревичем. Вот тогда-то он нам и признался, что отпустил свою лучшую эскортницу, к которой, оказывается, он относился как к дочери, на все четыре стороны, поставив условие молчать и к заведению и другим служащим там девушкам даже близко не подходить. И даже подсказочку нам дал, где искать убийцу.

– Хм, с каких это пор Чернов стал сотрудничать с органами внутренних дел? – хмыкнул Орлов.

– Заявил, что лучше уж он сам нам все расскажет о прошлой жизни Вершининой и об ее с ним дочерних отношениях, чем мы будем в его дела свой нос совать. Осторожничает. Очень на него похоже.

– Так вы считаете, что он просто отводит от себя подозрение, или…

– Или он и его люди действительно не причастны к убийству Вершининой, что весьма вероятно, судя по тому, что мы от него услышали, – ответил Гуров.

– И вы ему верите?

– Не то чтобы мы до конца верим Кисету… – задумчиво ответил Лев Иванович. – Нужно еще кое-что проверить. Например, у Кисета, оказывается, работает одна девица, которая видела, что Татьяна в день убийства была с каким-то незнакомцем.

– Есть предположения, кто это? – нахмурил брови Орлов.

– Думаем, что это вполне может быть пятой версией – таким человеком может оказаться кто-то из прошлой жизни Татьяны. Может, кто-то из ее родного города Михайлова, откуда она приехала еще девятнадцатилетней девушкой… По словам Чернова, Татьяна сбежала от него, когда случайно в ресторане, где она в качестве эскортницы сопровождала какого-то бизнесмена, увидела кого-то, кто ее напугал. Кто это был, она никому так и не сказала. Даже Чернову, когда он приходил к ней в клинику, где она якобы лечилась от наркомании.

– Странно все это… – Орлов отставил стакан с недопитым и уже остывшим чаем и встал из-за стола. – Держите меня в курсе расследования. Не нравятся мне все эти полуверсии с полууликами и полусвидетельствами. Никакой конкретики я пока не вижу, как, впрочем, и вы, я так понимаю. – Генерал посмотрел на Гурова, но тот в ответ только руками развел. – Работайте, – махнул рукой начальник, давая понять, что оперативники могут идти.

– Работаем, Петр Николаевич, – бодро ответил за всех лейтенант Семашко.

Троица вышла в приемную, где Верочка что-то печатала на клавиатуре компьютера.

– Вера, надо бы нашему генералу отправиться в отпуск, что ли, – остановившись возле ее стола, сказал Крячко. – Как-то устало он выглядит. Безрадостно.

– Станислав Васильевич, это вы ему сами скажите! – подняла голову от клавиатуры секретарь. – Я уже давно говорю, что ему надо отдохнуть хоть недельку, так ведь он меня совсем не слушает! На все мои сетования знаете, что отвечает? «Верочка, вы бы воспитательницей в детский садик пошли, вам бы там цены не было!» – фыркнула она и, опустив голову, продолжила печатать.

Крячко с Гуровым еще немного потоптались в приемной, но не найдя, что ответить Вере, и не придумав, как уговорить Орлова решиться отправиться в отпуск, двинулись догонять Семашко, который ждал их возле кофейного автомата.

Глава 16

Выпив в кабинете черного кофе из автомата и определившись с дальнейшими действиями по поводу расследования, Гуров и Крячко ушли по своим делам, оставив Семашко наедине с Марией, пришедшей дать письменные показания. Станислав отправился в ЗАГС и в паспортный отдел узнавать бывший адрес места жительства, по которому была зарегистрирована Татьяна Вершинина в Михайлове, а Лев Иванович поехал в «Белиссимо» ловить фотографа-итальянца, чтобы побеседовать с ним о его ложном алиби и отношениях с убитой.

Предварительно звонить Ди Маджио Гуров не стал, хотя Дмитрий и дал ему раздобытый у секретаря агентства номер телефона фотографа. Он полагал, что лучше уж застать итальянца врасплох и задать неудобные для него вопросы при личной встрече, чем долго и нудно объяснять по телефону, почему спустя полгода им опять заинтересовались, и тем самым насторожить возможного убийцу.

На месте, то есть в студии «Белиссимо», Гуров итальянца не застал, но секретарь, которая позвонила Ди Маджио по просьбе Льва Ивановича, сказала оперативнику, что фотограф сможет приехать минут через двадцать, если есть такая срочность. То, что такая срочность имеется, секретарь, не вдаваясь в подробности, Ди Маджио и подтвердила. Гуров с интересом наблюдал за молоденькой длинноногой особой в блузке с глубоким разрезом и черной узкой короткой юбочке. Он видел, с каким злорадством и чувством удовлетворенной мести она после разговора с фотографом положила телефон на стол. Ей явно доставляло удовольствие обманывать его, не сообщая истинную причину, по которой он срочно должен приехать на работу. Лев Иванович предположил, что в свое время эта особа была очарована и соблазнена гламурным итальянцем, а потом, как и многие его пассии из данного агентства, им брошена.

Просматривая от нечего делать глянцевые журналы со снимками красоток в модных одеяниях, Гуров дождался-таки прибытия Данте Александра Ди Маджио. Именно так отрекомендовался ему вполне приятной наружности обаятельный мужчина средних лет. Да и не было в его внешности ничего такого гламурного, как ожидал Лев Иванович. Вполне себе обычный мужчина в полном расцвете сил, чисто выбритый и одетый в простую черную футболку с надписью по-итальянски, в потертые светло-серые джинсы и мужской вязаный блейзер под цвет джинсов.

– Вы уж извините меня, Данте, за конспирацию, – сказал Гуров, после того как представился фотографу и пожал ему руку. – Просто не хотелось вас пугать своей настойчивой просьбой встретиться. Думаю, вам наверняка хотелось бы забыть все события полугодовой давности, связанные со смертью одной из моделей вашего агентства…

– Я готов с вами поговорить. – Неуверенная улыбка промелькнула на лице итальянца. – Но мне просто нечего добавлять к тому, что я рассказывал раньше.

– Вы отлично говорите по-русски, – заметил Гуров.