class="p1">Стоя возле занавесей, что прикрывали вход в основной зал, Крячко и Семашко наблюдали за тем, как Гуров о чем-то беседует с Шатеном. Судя по выражению лица Темникова, разговор ему не очень нравился. Он даже качал головой, не желая выполнять просьбу Гурова. Но потом он все-таки сдался и пригласил Льва Ивановича следовать за ним. Они вошли в какую-то дверь по ту сторону барной стойки.

– Куда это он его повел? – нахмурился Дмитрий.

– Позвонить пошли. Тут музыка так громко играет, что говорить по телефону бесполезно, – ответил Крячко.

Он оказался прав. Через три минуты Гуров и Шатен вышли, и полковник, кивнув директору стрип-клуба, направился к Крячко и Семашко.

– Договорились на завтра после трех дня. Я подъеду к клубу, меня встретит Титомир и на своей машине отвезет к этой Богдане. Пришлось у Кисета добро запрашивать. Такие дела, как разговор с полицией, тут только с его разрешения позволены.

– Хоть что-то, – проворчал Крячко. – Давайте уже по домам. Время, – он глянул на часы, – одиннадцатый час.

Одевшись, все вышли из душного здания на прохладный декабрьский воздух.

– Хорошо-то как дышится! – глубоко вдохнул морозный воздух Дмитрий. – Свежо!

– Ага, а главное, всякой гадостью не пахнет, как там, – кивнул на дверь заведения Крячко.

Они дошли до стоянки, на которой оставили свою машину, и остановились. Гуров нажал на кнопку на пульте и завел мотор, чтобы машина разогрелась.

– Что там еще тебе красавица Веста напела? – поинтересовался Гуров у лейтенанта. – Не думаю, что она много болтала. У них там жучков натыкано, где только можно.

– Ну, много или немного, но рассказала, как они тут с Татьяной работать начинали. Веста и Татьяна практически в одно время тут очутились. Их поэтому в одной комнате и поселили. Была у них еще одна соседка, но она сильно уж на наркотики подсела и… В общем, куда-то ее выселили за ненадобностью. О прошлом Лиссы, а Татьяна сразу стала так себя называть, она знала немного. Веста ни разу не видела и паспорта девушки. Где-то она его все-таки прятала. Обычно у всех девочек паспорт забирают. А вот ее приняли так, не глядя в паспорт. Тоже вопрос – почему?

– А кто у них тут заведует паспортным столом? – усмехнулся Крячко. – Не узнавал?

– Титомир, – ответил Семашко. – Все документы хранятся у него. Это Веста точно знает. Он и девушек сам отбирает – на профпригодность, так сказать.

– Вот у него я завтра и поинтересуюсь, отчего они ее не зарегистрировали у себя, – пообещал Лев Иванович. – Давай, Дмитрий, садись в машину и по дороге расскажешь, что не успел. Всех по домам? – уточнил он.

Когда машина тронулась, Семашко, сидевший на заднем сиденье, снова начал рассказывать:

– Так вот, Лисса в начале своей карьеры спиртное даже в рот не брала, а про наркотики так и вообще не хотела слышать. Все началось после того, как она в первый же вечер произвела фурор на подиуме, выступив со своей сольной программой. Народ на нее повалил валом. Завсегдатаи рассказали о ней своим знакомым, ну, и прибыль в клуб потекла рекой. Лисса даже по два выхода за вечер отрабатывала, причем программы по пластике и теме были совершенно разные. Мужчины просто балдели от нее. Вот тогда-то Шатен и попросил одного из клиентов напоить Лиссу. Он хотел ее специально на алкоголь, а потом и на наркотики подсадить, чтобы она даже и не думала от них уйти. Ведь она могла в любой момент задний ход дать. Благо сам Кисет ей покровительствовал, да и паспорта у них ее не было, чтобы на коротком поводке такую звездную девушку держать. Зря он это сделал, конечно, – напоил ее. Хотя такой метод держать в узде слишком уж независимых девиц в «Кисси», как я понял, обычная практика. Это не я говорю, это Веста мне так сказала. По всей видимости, у Татьяны была предрасположенность к алкоголизму…

– Смелая девушка Веста, раз такие вещи говорить не боится, – удивился Крячко. – Или она, как и официантка, которая к нам подходила и которая тут уж два года работает, не знает, что весь зал прослушивается?

– Знает она все. Она и меня предупредила, – ответил Семашко. – Просто надоела ей эта жизнь в кабале у Шатена до чертиков. Вот она и разоткровенничалась. Будь что будет, говорит. В общем, по указке Кисета или по собственной инициативе, но за Татьяну здорово взялись. Она шагу не могла ступить ни вправо, ни влево. За ней все время следом ходил охранник. Поклонники у нее, конечно же, не переводились. Цветочки, драгоценности и все такое… Но Титомир ее никому не разрешал трогать…

– А наркотики Татьяна откуда брала? Веста не сказала? – перебил Гуров.

– Нет, этого не сказала. Говорит, что сказать этого она не может, иначе ее завтра же найдут где-нибудь в Москве-реке. Но призналась, что именно она передавала Яну Вершинину дозы для Татьяны. Он ей деньги – она ему пакетики. Он к ней в общагу приходил. Типа кавалер ее. Тем, кто давно в «Кисси» работает и кому доверяют, иногда за хорошее поведение позволяют заводить на стороне интрижки. Сама же она брала наркотики у бармена. Только вот где он их брал – она не знает.

– А с Татьяной Веста, после того как та замуж вышла, больше не встречалась? – поинтересовался Крячко.

– Нет, – твердо заявил Дмитрий. – Встречаться не встречались, но созванивались не раз. По словам Татьяны, одним из условий, на которых ее отпустил Кисет, было чтобы она не приближалась к «Кисси» и никаких контактов с теми, кто на Кисета прямо или косвенно работает, – не имела. Так Веста мне и сказала. А еще она сказала, что Татьяна, которая в «Кисси» сидела на кокаине, когда вышла из клиники, где якобы лечилась, решила перейти на героин. Достать его сложнее, он дороже, но Ян деньги приносил исправно, так что и с приобретением героина проблем тоже не было.

– Героин опаснее кокаина в том плане, если вдруг случится передозировка, – задумчиво произнес Гуров. – Да и зависимость от него намного страшнее, и лечению практически не поддается. Только вот зачем она решила сменить коку на героин?

– Похоже, что она сама себя специально загоняла в такой угол, из которого выбраться уже было невозможно. Но опять же почему? – рассуждал Крячко. – На психопатку она не была похожа. Характер стервозный? Так тогда она должна была быть полна амбиций и на этих амбициях строить свою жизнь. Стервы – они такие… А Татьяна, наоборот, пыталась эту жизнь загубить.

– Какой-то мазохистский способ самоубийства получается – медленно ввергать себя в ад. Словно в наказание за что-то, – соглашаясь с напарником, кивнул Лев Иванович. – А ведь казалось бы – с ее-то красотой и умом… Живи и радуйся!

Машина остановилась возле дома, где жил Семашко, но Дмитрий выходить из машины не торопился.

– Дмитрий, вот тебе задание на завтра, – повернулся к молодому оперативнику Гуров. – Во сколько Маша завтра придет написать показания? Вот как с ней дела закончишь, так отправляйся в головной офис оператора, на которого зарегистрирована сим-карта Вершининой. Возьмешь там распечатку всех входящих-исходящих звонков на ее номер телефона с начала этого года. Хорошо ее изучишь и все номера телефонов, которые не местные, выделишь и постараешься узнать, на кого эти номера оформлены и где. Понял задачу?

– Понял, Лев Иванович, – сказал Семашко.

– Тогда топай, отдыхай. Завтра созвонимся, – протянул руку Гуров.

– До завтра, – попрощался с лейтенантом Крячко.

– А как же фотограф? – спросил Дмитрий. – С ним как быть?

– Я завтра сам им займусь, – ответил Лев Иванович. – Ты, главное, выполни свое задание. Нам очень важно знать, кто, когда и по какому поводу звонил Татьяне в этот период времени. Но сам пока никому не звони по этим номерам. Вполне возможно, что придется ехать в этот Михайлов и уже там, на месте, разбираться, что и как. Сдается мне, что Кисет все-таки прав и искать мотив убийства нам нужно в прошлом Татьяны.

– Ладно, я пошел…

Дмитрий вышел из машины и захлопнул дверцу.

– Толковый из него выйдет оперативник, – сказал Крячко. – Поднаберется опыта – еще и нас с тобой за пояс заткнет.

Гуров в знак согласия кивнул.

– Надо же нам кого-то после себя оставить, – ответил он. – Как-то спокойней будет рыбу удить, если знаешь, что за спиной оставил надежную смену.

– А ты что, на пенсию уже собрался? – удивился Крячко.

– Да нет, еще повоюем! –