– А у меня была очень убедительная причина, – парировал Гуров. – Я был сначала очень занят, а потом находился за рулем. Орлова шофер возит, а мне личного шофера не положено по штату.

– И чем ты с самого раннего утра так был занят? – прищурился Крячко.

– Я нам интересный материал добывал по делу. Но чтобы два раза не рассказывать, давайте дождемся начальства.

– Лев Иванович, вы хоть намекните, что ли, что это за материал, – попросил Семашко. – В качестве компенсации за волнения, что мы со Станиславом Васильевичем пережили, пока вас искали.

– Мы с вами рассматривали версию, что Татьяну убил некто, кто следил за ней и ее мужем? – хитро посмотрел на коллег Гуров. – Рассматривали. А другую версию, что кто-то мог проникнуть в их подъезд через чердак или через подвал, пройдя из другого подъезда, рассматривали?

– Рассматривали, – согласился Дмитрий.

– Вот я и занимался тем, что добывал доказательства для этих версий.

– Ну и как? – хором спросили Крячко и Семашко.

– А как – это я вам потом расскажу, когда докладывать Орлову буду, – поддразнил любопытство собеседников Гуров.

– Ну, Лев Иванович, раз уж ты довольный, а не угрюмый, то, значит, нашел что-то интересное. Уж я-то тебя знаю, – покивал Крячко.

– Интересное или нет, это мы будем смотреть и решать с вами вместе. А пока могу только сказать: думается мне, что видеозапись, которую я принес с собой, поможет нам в дальнейшем расследовании.

– Видеозапись? – нахмурил брови Семашко. – Какая видеозапись? Неужели записи с камер, установленных у других подъездов, еще сохранились? – предположил он. – Полгода ведь прошло!

Гуров не успел ответить, потому что в кабинет, отряхивая снег с пальто, вошел генерал Орлов.

– Приветствую всех, – коротко поздоровался он и попросил секретаря: – Верочка, приготовь горячий чай. Будете? – опять же коротко поинтересовался он у подчиненных, но все отказались. – Тогда слушаю. Докладывайте. Только по порядку. Кто начнет?

– Пусть Дмитрий Сергеевич о ходе расследования докладывает, а уж мы со Станиславом Васильевичем ему, где нужно, поддакнем, – предложил Гуров.

Орлов скосился на Семашко, потом на Гурова и Крячко, и понимающе кашлянул.

– Давайте, лейтенант, рассказывайте, какие там у вас в группе версии и что по ним уже сделано.

– Основных версий в самом начале расследования у нас было три, но потом добавилась еще одна, а вернее, даже две. – Семашко посмотрел на Гурова и Крячко, и те одобрительно кивнули. – По первой версии, согласно которой убийцей мог быть муж Вершининой, есть большие сомнения, основывающиеся на алиби подозреваемого и на базе собранных улик. Согласно второй выдвинутой нами версии Татьяну убил сын Вершинина. Проводимое ранее следствие упустило его из виду, хотя в период совершения преступления он и засветился на записи с камеры, установленной у подъезда. Но и эта версия в ходе проверки была поставлена под сомнение…

– Что-то у вас кругом одни сомнения, – удивленно посмотрел на сыщиков генерал.

– Так ведь если доказательной базы нет, будешь тут сомневаться, – развел руками Семашко. – Везде дыры, а залатать их нет возможности – ни прямых улик, ни свидетельств.

– Ладно, давай рассказывай дальше, – дал добро Орлов, отхлебывая горячий чай из своего любимого стакана в медном подстаканнике, что остался у него еще с советских времен.

– Яна Вершинина, сына Александра Вадимовича от первого брака, мы вывели на чистую воду. Поначалу он отрицал свое появление в вечер убийства в доме отца и даже предоставил проводимому ранее следствию алиби на этот счет, почему и оказался вне подозрений… Так вот, он сознался, что входил в квартиру после того, как ушел его отец, и даже обнаружил тело его жены. Но испугался, подумав, что Татьяну убил его отец. Подумал также, что если узнают, что он был в квартире, то затаскают по кабинетам и заставят свидетельствовать против отца. Вот сынок и подговорил двух своих друзей, чтобы те подтвердили, что он вечером никуда не ходил и все время был с ними…

– А вот почему вы его подозревали в убийстве, я так и не понял, – прервал молодого оперативника Орлов.

– Мотив, Петр Николаевич, – ответил за Семашко Крячко. – У него мог быть мотив для убийства. Месть.

– Ну-ка, подробнее, – потребовал генерал.

– Версию о виновности Яна Вершинина выдвинул я, – начал объяснять Крячко. – Раз он скрыл, что в вечер убийства приходил к отцу, значит, ему есть что скрывать. Это потом мы уже выяснили, что парень был безнадежно влюблен в жену своего отца, и к тому же она, подцепив его на крючок и воспользовавшись его чувствами, заставила его добывать ей наркотики. Деньги у парня кончились, а благосклонности Татьяны он так и не добился – чем не мотив для убийства?

– И что в итоге? – склонил голову набок Орлов.

– В итоге мы пришли к выводу, что он вряд ли мог убить Татьяну Вершинину – времени на убийство у него было слишком мало. Хотя полностью, опять же, эту версию не исключаем, как и сказал Дмитрий Сергеевич.

– И какова ваша третья версия? – спросил генерал.

– Согласно третьей версии Вершинину убил ее любовник, – сказал Гуров. – В модельном агентстве, где работала убитая, все в один голос утверждают, что у нее была связь с итальянцем-фотографом. Кстати, следователи тоже проверяли его на наличие алиби, и он сказал, что в этот вечер был с дамой, но… – Гуров значительным взглядом посмотрел на Крячко с Семашко. – Я сегодня сделал одно интересное открытие – этот Данте Ди Маджио всех провел. Не был он ни с какой дамой, а в момент убийства ошивался возле дома Вершининых.

– Ничего себе новости! – удивился Крячко. – Прямо как в кино – все подозреваемые в одном месте, и при этом никаких улик! Или улики против итальянца все же имеются?

– Опять же, только косвенные, – развел руками Гуров. – Я сегодня почему пропал? Да потому, что съездил к дому Вершинина. Вернее, к магазинчику, что напротив дома. Я еще в первый раз, когда мы были в том районе, обратил внимание на камеры на фасаде здания возле двери магазина. Мне повезло. Оказалось, что записи с видеокамер, которые у них выходят на парковку, что возле магазина, они не стирают, а скачивают каждый месяц с аппаратуры на диски и складывают в архив. Они мне даже позволили взять с собой диск за июнь месяц, когда убили Вершинину. Потом я созвонился с охранным агентством, охраняющим дом Вершинина, и спросил, есть ли у них записи с других камер слежения с дома…

– И?.. – Крячко и Семашко так и подались вперед в ожидании ответа Гурова.

– А вот тут меня ждало разочарование, – вновь развел руками Лев Иванович. – Нет у них записей полугодовой давности, которые они хранили бы с камер, установленных у других подъездов. Следствие их сразу не затребовало, ну, они и не стали видеозаписи у себя хранить. Стерли. Так что…

– Эх, жалко! – высказался лейтенант. – Теперь версию с подвалами и чердаками никак не проверить.

– Что за версия? – насторожился Орлов.

– Да вот, Дмитрий у нас тут высказал предположение, – ответил Крячко, – что убийца, если он заранее планировал убийство Вершининой, чтобы не светиться перед камерой у подъезда, где живет жертва, мог пройти через другой подъезд, спуститься в подвал или подняться на чердак и по этим помещениям перейти в нужный подъезд. А потом таким же образом уйти с места преступления.

– Заранее запланированное убийство? – усмехнулся генерал. – Зачем же он тогда ее статуэткой убил, которую потом с собой взял, а не убил, скажем, ножом или с помощью огнестрельного оружия? Как-то странно получается. Да ты ведь и сам, помнится, отрицал такую версию, Дмитрий Сергеевич? – обратился начальник к молодому оперативнику.

– Ну, я не имел в виду совсем запланированное убийство, я просто думал, что вдруг, если это не профессионал хотел убить, а, например, Вершинин или его сынок…

– Или любовник-итальянец, – поддакнул Гуров. – Что, кстати, становится реальной версией, если учесть, что итальянец соврал по поводу своего алиби. Он, может, и не хотел убивать, так уж получилось в запале ссоры, но чтобы пробраться тайно в квартиру и, так сказать, расставить все точки над i в отношениях, он вполне мог следить за Вершиниными и выбирать удобный для проникновения в квартиру момент. Я ведь сразу, как взял диск, заехал к одному своему приятелю, который разбирается в компьютерных программах…

– А отчего