Когда все было устроено, я отправил «Патусан» под командованием Юсуфа обратно на Амаранте за Витором, а сам остался в Порт-Брауне. Виржини и Терезе не помешал бы переводчик, да и у меня там было полно дел, в числе прочего – доклад у начальника местной полиции.

Полицейский участок находился недалеко от гавани, так что через два дня я отправился туда пешком через верфь, затем переулком, тесно заставленным машинами. В последнее время к высоким городским бордюрам прижимается не меньше «тойот» и «ниссанов», чем «протонов»[38]. На краю потрескавшегося тротуара ждала женщина с сумками, к ногам ее жалась маленькая девочка. Рот у девчушки был приоткрыт. Совсем как у Фары и Адама, Мария хлопала их под подбородками, чтобы не разевали рот попусту.

Впереди показалась рыбная лавка. Оттуда вышел Ахмад, портовый чиновник, он нес набитый полиэтиленовый пакет. Я поднял руку в знак приветствия, но он меня не заметил. Повернув, Ахмад двинулся в ту же сторону, что и я. Проходя мимо лавки, я глянул на витрину. На кафельной плитке были аккуратно разложены три морских окуня, два целых, один уже выпотрошенный. Я вдруг подумал о том, как Виржини потрошила рыбу на Амаранте, о том, как ее потом раздирало чувство вины из-за смерти подруги. Жизнь – воля случая. Моряки всегда знали это, именно поэтому у них так много суеверий, так много примет на удачу. Конечно, это работает и в обратном направлении – позволяет снять с себя ответственность и возложить ее на судьбу. Я люблю свою жену, но иногда виню ее за то, что она в тот день повела детей на пляж, а в самые черные дни я даже виню ее за то, что она не предчувствовала того, что произойдет. Разве она не могла ощутить перемену в воздухе, сгущение судьбы? Но гнев сходит, и на меня наваливается острое чувство вины. Рана, нанесенная лезвием филейного ножа, была бы не такой болезненной, но я мысленно избрал особенно мучительное орудие самоистязания – волнистый клинок «криса»[39].

Внезапно на тротуар между мной и Ахмадом шагнул человек – по виду малаец, очень высокий, очень худой, молодой. Что-то в том, как он нагонял Ахмада, привлекло мое внимание. Слишком уж быстро и целеустремленно он шагал. Внезапно он схватил Ахмада за затылок, и, пока я осознавал, что происходит, – средь бела дня – парень толкнул Ахмада на ближайшую машину.

– Где орангпутих?

Ахмад и не думал сопротивляться. Его обращенное ко мне лицо было приплюснуто к стеклу. На лице было странное смирение, будто такое случалось с ним уже много раз и он знал, что сопротивление бесполезно.

– Эй! – Я кинулся к ним. – Эй! Отпусти его!

Я ожидал, что парень отпустит Ахмада и убежит, напуганный моей формой Королевских морских сил Малайзии. Но ничего подобного. Пока я бежал к ним, он еще раз с силой вдавил лицо Ахмада в стекло, а затем неторопливо, почти нехотя, двинулся прочь, бросив мне напоследок усмешку. Решать нужно было немедленно – остановиться и убедиться, что с Ахмадом все в порядке, или броситься за бандитом. Я выбрал Ахмада и подавил ярость, глядя, как парень удаляется по улице.

Ахмад выпрямился. Мне почудилось, что страх его только усилился.

– Ты ранен?

Он провел рукой по лицу, стирая пот, но не ответил.

– Что это было?

– Ничего. – Он оглянулся через плечо. – Просто недоразумение.

Я смотрел на него. Он явно не хотел, чтобы его видели разговаривающим со мной.

– Правда? Со стороны было очень похоже, что он тебе угрожал.

– Угрожал, сэр? О нет. – Ахмад одернул рубашку и пригладил волосы, стараясь привести себя в порядок. – Я уже сказал, что это просто недоразумение.

Я понизил голос:

– Послушай, Ахмад, если у тебя проблемы, я могу помочь.

Но он совершенно замкнулся.

– Капитан Тенгку, мне не нужны неприятности. Я просто хочу пойти домой и отдать жене эту рыбу. – Он открыл пакет. Внутри две скумбрии обвились друг вокруг друга, как символ инь-ян. – Она уже приготовила самбал[40].

Моей помощи он явно не хотел. Я отпустил его.

Дальше по улице шли ресторанчики и прачечные самообслуживания, последнее приземистое здание – полицейский участок. По обе стороны от входа росли пальмы, точно пара часовых. В приемной за стойкой регистрации дежурный сержант Ирен разговаривала с посетителем. Я поймал ее взгляд, и она махнула мне, чтобы я проходил.

Заместитель комиссара разговаривал по телефону у себя в кабинете, одной рукой он прижимал трубку к уху, а другой печатал на компьютере. На мое появление он отреагировал легким поднятием бровей. Я ждал, рассматривая носки своих ботинок, тусклые по сравнению с водянистым блеском плитки. Взял на заметку, что нужно будет потрудиться над башмаками, когда появится минутка для себя.

Закончив телефонный разговор, замкомиссара заставил меня подождать еще немного, настукивая по клавиатуре. Я ждал – давно уже успел изучить все эти мелкие демонстрации власти.

Наконец он откинулся на спинку стула, сплел пальцы на худом животе.

– Капитан.

– Комиссар.

Не садясь, я перешел к делу и сообщил об иностранцах, которых нашел в море, и о человеке, предположительно оставшемся на Амаранте. Из нагрудного кармана я вынул четыре паспорта, открыл все и разложил на столе.

Стул заместителя комиссара скрипнул, когда тот наклонился вперед. Он взял три паспорта на имена Витора Сантоса, Жуана да Сильвы и Виченте де Сузы, оставив паспорт Терезы на столе, и внимательно изучил каждый.

– Вы его узнаете? – спросил я.

Он перетасовал паспорта, точно карты.

– Может быть. – Замкомиссара поджал губы. – Трудно сказать. Эти орангпутихи все на одно лицо.

– А имена вам о чем-то говорят? Можете пробить их через систему?

Он отложил паспорта и посмотрел на меня:

– Разве это не проблема береговой охраны? Человек, о котором вы говорите, даже не находится в Порт-Брауне. Какое отношение все это имеет ко мне?

Я насторожился. Обычно замкомиссара в каждой бочке затычка. Например, всякий раз, когда мы изымали наркотики у рыбаков-контрабандистов, он ходатайствовал, чтобы дело передали ему. Благодаря своему послужному списку, как он любил рассказывать всем, кто слушал, он стал самым молодым заместителем комиссара в Королевской полиции Малайзии и в ближайшие пять лет рассчитывал на повышение.

Доказательств у меня не было, только подозрения.

– Говорят, он много в чем замешан.

– Неужели? – Уголки рта полицейского иронически приподнялись. – И кто же это говорит, капитан? Может, мне самому стоит с ними побеседовать? Вам не кажется, что если бы этот… – он выдержал паузу, сверяясь с паспортом, –