права иметь жилище у нас есть право его приобрести. Вот что происходит, когда мы предоставляем обеспечение людей жильем свободному рынку. Свободный же рынок действует в этом случае, как и всегда: извлекает доход наиболее эффективным образом. Наиболее доходными формами жилья в прошедшие десятилетия были жилье джентрификатора, городская квартира, лофт. Возможно, это не та форма жилья, что необходима западному обществу. Но эта форма обеспечивает наибольший доход, именно эта форма пережила на наших глазах неслыханный взлет цены. Вот отчего так много городов страдают от так называемого «жилищного кризиса»: мы строим и вкладываем средства в дома, спроектированные для продажи и покупки, но не для того, чтобы в них жить. И сколько миллионов из нас вложили в эти дома свое вдохновение, свои мечты и финансовые планы на старость – с тем, чтобы всё это в любое время так быстро переменилось. А сколько еще наших сыновей и дочерей из поколения «некст» в эти дни не в состоянии платить квартирную плату за кроличью клетку, не говоря уже об ипотеке…

После шока финансового кризиса 2008 года, причиной которого было слишком широкое предоставление кредитов на рынке недвижимости, инвесторы из разных стран, от России и Китая до Абу-Даби, искали более надежные инструменты для вложения средств в форме инвестиций в дорогостоящую жилую недвижимость в местностях, наименее подверженных политическим, экономическим и природным катаклизмам, и в форме материальных объектов, которые гарантировали бы долгосрочные инвестиции. Показательно: обычно эти инвестиции были не того свойства, что проекты развития пригородов, популярные в 1950-1960-х годов; чаще то были вложения в объекты в тесной застройке городских центров; не в индивидуальные дома, а в квартиры – лофты в бывших складских помещениях под самыми разными названиями. Это жилье может считаться роскошным – отделка мрамором, панорамные виды, но по существу это те же монстры, изготовленные поточным методом с применением бетонной или стальной рамы, не обремененные грузом исторического наследия, обернутые вместо того километрами обещаний тщательно подобранной формы индивидуализма для нового сословия суперномадов.

В январе 2015 года строитель «Редроу» выпустил рекламный фильм об одном таком проекте на восточных окраинах финансового центра Лондона: жилом комплексе класса люкс «Лондонская коллекция» – жилом высотном здании, в котором пентхаузы предлагались по четыре миллиона фунтов – по цене, сопоставимой со стоимостью апартаментов премиум-класса в более дорогом Вест-Энде. Хотя перспектива выхода Великобритании из Европейского союза, возможно, могла вызвать сердцебиение у каких-нибудь взбалмошных агентов, но Лондон остается тем городом, где квартиры продают и за двадцать пять миллионов фунтов; где за последние двадцать лет инвестиции в недвижимость, предназначенную для сдачи внаем, приносили прибыль до 1400 %; где в центральных районах города снесли социальное жилье, чтобы расчистить место для новых жилых многоэтажек, а жителей переселили в более отдаленные районы, и где комплексы апартаментов класса люкс рекламируют в расчете не на жителей Лондона и даже не на жителей Великобритании, но на иных жителей Шанхая и Сингапура – впрок, «на случай», как еще одну из множества квартир по всему миру, которыми те уже владеют в соответствии с графиком своих сезонных перемещений.

Рекламный фильм о «Лондонской коллекции» сразу после своего выхода вызвал бурю насмешек и негодования в «Твиттере», в результате чего ролик исчез, хотя копии его всё еще можно обнаружить в глубинах интернета. Как метко заметил Оливер Уэйнрайт, архитектурный критик из «Гардиана», фильм был «за пределами пародии; это как если Дж. Г. Балларда сделать ответственным за вступительные титры к „Ученику мастера“»[166]; иные задавались вопросом, не был ли он сделан в качестве пропаганды Социалистической рабочей партии, настолько стереотипно было изображение адресной аудитории проекта застройки – умников-космополитов. «Говорят, ничто не дается легко», – вкрадчиво интонирует диктор, пока мы наблюдаем картины жизни нашего умника, который тяжело трудится и красиво отдыхает. Умник «сделал невозможное возможным» и теперь «мир у [его] ног». Но он «больше, чем личность». Где же, где этот тяжко трудящийся альфа-самец найдет убежище в конце длинного дня?

Камера следует за его взглядом, когда поздно ночью он возвращается на такси. Он видит тонкую, яркую линию голубого света, взмывающую выше и выше: это его многоэтажка, обозначенная на силуэте города встроенным неоновым контуром. «…Расти и расти», – командует диктор, пока умник вылезает из такси и входит с улыбкой в комфортный покой, в пустоту мраморного вестибюля роскошного жилого комплекса. Мы следуем за умником в стеклянном лифте, скользящем вдоль тонкой голубой линии, входим за ним в квартиру, где на смятой постели прикорнула, поджидая любимого, женщина. Квартира безупречна: блеск и искрящийся свет, винные бокалы выстроились над рабочей поверхностью, бутылки в охладителе, полки с эффектными безделушками и нераскрытыми книгами по графическому дизайну, хрустальный графин на кофейном столике с мраморной столешницей. Он бросает взгляд из окна вниз, на мерцающие огни.

– Взглянуть на город, который чуть было не проглотил тебя всего и сказать: «Я сделал это», – заключает диктор. – Весь мир у твоих ног.

Всемирный торговый центр в Нью-Йорке. Joe Mabel/Flickr. Licensed under CC BY-SA 2.0: https://creativecommons.org/licenses/by-sa/2.0/legalcode

Глава седьмая

Любопытные привычки одного стархитектора

Гропиус написал книгу об элеваторах, Ле Корбюзье – о самолетах, а Шарлотта Перриан приносила в контору каждое утро новый объект. Но сегодня мы собираем рекламу.

Элисон и Питер Смитсон[167]

Строительство как бизнес

Город-предприниматель нуждается в архитекторах-предпринимателях. Тут возникает проблема. Скажу по опыту, из архитекторов не всегда получаются акулы бизнеса. В 1962 году, например, Королевский институт британских архитекторов, встревоженный сообщениями об устаревших формах работы своих членов, заказал соответствующее исследование. В отчете под заглавием «Архитектор и его контора» (феминизм первой волны еще только совершал первые шаги в архитектуре) установлено, что семьдесят процентов архитектурных фирм были малыми предприятиями со штатом из менее чем шести сотрудников и зарабатывали так мало, что само их существование, как оказалось, требовало источника со стороны – наследства или поддержки целевого фонда. Как и в восемнадцатом столетии, архитектура всё еще оставалась профессией для привилегированных джентльменов. Из-за отсутствия стремления к прибыли эти маленькие фирмы, как заключали авторы отчета, предпринимателями были никудышными: они не имели средств производства, необходимых для работы на крупных объектах вроде небоскребов, подраставших тогда на фоне бума на британском рынке недвижимости, рискованно не дружили с цифрами, а их управленческие навыки, констатировалось c прискорбием, были «некомпетентны и далеки от реальности»[168].

Это не было неожиданностью. Архитекторов постоянно снедают сомнения относительно того, чем же в действительности