И потребительская образность, и дух самоуверенного прагматизма, и технологическое совершенство Америки пьянило молодую поросль. Кто-то был настроен неоднозначно или иронично (старый снобизм в отношении янки никто ведь не отменял), иные вроде Райнера Бэнема восторгались антиэлитаризмом и свободой, которые в однообразной, ограниченной Великобритании воплощала Америка. Кто-то был всего более воодушевлен американским методом делать дела. В Великобритании пятидесятых жилые дома, школы и больницы, обещанные молодым государством всеобщего благоденствия, появлялись не слишком быстро. В 1951 году ко власти пришел кабинет консерваторов с обещанием изменить положение вещей, форсировать развитие экономики, отказавшись от регулирования застройки и строительной отрасли. Оставаться джентльменами британские архитекторы после того не могли.

За океаном наиболее значительные архитекторы к тому времени уже вполне усвоили рациональные, основанные на коллективной работе формы устройства самых современных американских компаний. Начиная еще с конца 1930-х годов, спасаясь от нацизма, в Америку перебрались многие архитекторы-модернисты, такие как Мис ван дер Роэ или Вальтер Гропиус. Методы их работы, основанные на сотрудничестве, отточенные в школах искусства и дизайна вроде Баухауса, их увлечение массовым производством и сборными конструкциями ради производительности и экономии, – всё это находило поддержку среди американских фирм, озабоченных повышением рентабельности. Этот неожиданный альянс между Америкой и Европой дал жизнь в 1950-х годах интернациональному стилю, или стилю «корпоративной архитектуры», прикрывавшему экономическую экспансию Соединенных Штатов. Как писал критик Майкл Соркин, «в чисто американском духе модернизм лишили его наивных и обнадеживающих идеологических одежд и облачили в обычный деловой костюм»[174].

Гигантские американские архитектурные фирмы, такие как Skidmore, Owings & Merrill (SOM), смешали модернистскую эстетику с новейшими американскими технологиями управления – и на рабочем месте, и при возведении тех построек, что создавались ими для процветающей экономики страны. Как и в девятнадцатом веке, для проектирования новых типов зданий, на которые был спрос в этой экономике (вроде небоскребов, возведенных по каркасной технологии), требовались не искусство, не ручная работа, но лишь рациональная организация и коллективный труд. Подобные здания всё чаще строили, собирая из набора готовых деталей: системы кондиционирования или стальной каркас изготавливали на заводе, затем собирали на месте; руководить на строительной площадке должны были не художники, а консультанты-управленцы или специалисты в отдельных технологиях – в обслуживании зданий или строительной инженерии. Фирма SOM была родоначальницей облегченных сооружений в формах модернизма на основе стального каркаса, изготовленного в заводских условиях, и стекла, характерных для американской архитектуры 1950-1960-х годов – от ангаров для самолетов ВС США до стеклянных коробок-небоскребов вроде Левер-хауса в Нью-Йорке (1951–1952). SOM была успешным предприятием, как те компании и организации, по заказам которых она строила. К концу 1960-х годов фирма располагала штатом более чем в тысячу сотрудников в четырех офисах, расположенных по всему континенту[175].

Однако какой бы привлекательной не казалась эта деловая, ориентированная на бизнес Америка 1950-х, лишь немногие британцы, не говоря уже о британских архитекторах, побывали за океаном на деле. Америка сама пришла в Британию в лице своих представителей: музыки, телевидения, комиксов и кинофильмов. Впрочем, скоро всё изменилось. Самые дальновидные британские архитектурные фирмы, такие как Yorke Rosenberg Mardall (YRM) и Gollins Melvin Ward (GMW) пересекали Атлантику с целью познакомиться с новыми технологиями производства конструкций и бизнес-моделями, и затем повторяли постройки из среднеатлантических штатов вроде Кастрол-хауса (1958–1959), возведенного в Лондоне по заказу нефтяного конгломерата новейшим американским методом сборного строительства из элементов массового производства[176] и даже с автомобильной парковкой в цокольном этаже здания – банальной сегодня, экзотикой в то время. Другие – Райнер Бэнем, скажем, молодой Ричард Роджерс и Норман Фостер, отправлялись за океан, чтобы поработать в американских фирмах или поучиться в местных университетах по программе Фулбрайта или по стипендии Харкнесс. Этот опыт сделал их другими людьми. Те, кто вернулся, видели будущее определенного рода – будущее, которое были исполнены решимости импортировать.

Задача была сложной. После того самого разгромного отчета об исследовании 1962 года – «Архитектор и его контора» – Королевский институт британских архитекторов предложил либерализовать профессию, ориентироваться на строительные фирмы, совершенствовать управленческие методы и технологии, заставить архитекторов рассматривать себя больше как предпринимателей. Это был хороший шанс. Однако вместо того британские архитекторы всё чаще устраивались на государственную службу. На конец 1960-х годов около половины из них работали на центральные или местные органы власти[177]; в 1971 году у восьмидесяти членов института заработок зависел от заказов на общественные работы. Иных это всё же не остановило от перехода к модели, больше ориентированной на бизнес, с которой они могли познакомиться за Атлантикой. Ричард Сейферт, к примеру, был известен своей работоспособностью, склонностью к мошенничеству и глубокими познаниями в области строительного права, что позволяло ему извлекать максимум коммерческой выгоды на любом участке каждого из его заказчиков-девелоперов. Другой, Джон Полсон, превратил свою скромную провинциальную контору в Понтефракте в Йоркшире в цитадель безжалостного бизнеса, в результате чего стал мультимиллионером. «Я в состоянии помочь вам, – говаривал он своим клиентам, – будучи эффективным и действенным [предпринимателем], а не просто типичным образцом английского архитектора»[178]. Когда же эффективность привела его за решетку и вышла наружу методика закулисных сделок с чиновниками и заказчиками, эта поучительная история лишь подтвердила сомнения тех архитекторов, что были настроены против коммерциализации – или, как казалось многим, американизации – их профессии.

Между тем в Америке строительная промышленность переживала всё новые и новые трансформации. В 1971 году ведомственные органы начали смягчать нормы и правила, что позволило архитекторам в еще большей мере ориентироваться на бизнес-цели и заниматься девелопментом; в 1978 году была даже дозволена «достойная реклама». Нравится мне это слово – «достойная». Техника быстрого строительства, подобная той, что революционизировала автомобильную промышленность, входила в мейнстрим наряду с методом «спроектировать и построить», при котором архитектор разрабатывает общую схему здания, а контролирует весь процесс и дорабатывает детали подрядчик-строитель – то, что уже стало нормой сегодня. Профессию, выскользнувшую накануне из-под ограничений, лучше прочих олицетворяет один американский архитектор – Джон Портман. Архитектор-девелопер из Атланты оттачивал методы ведения дел, чтобы усовершенствовать новейшие типы зданий, на которые был спрос – такие как масштабные комплексы крупных компаний для обновления городских центров. По его признанию, он мечтал, чтобы его фирма стала «главным координатором физического развития целых городов»[179]. Его методы (вроде учреждения множества компаний: одни – чтобы приобретать землю, другие – чтобы заключать сделки, третьи – чтобы заниматься проектированием или надзором на строительной площадке[180]) были