– Не двигаться! – приказала Люси, направив на нее пистолет. – Фернандо! Держи ее. Нужно заставить ее съесть все, что мы принесли.

Пег хотела сказать, что в этом нет никакого смысла, но в этот момент мир вокруг нее накренился, и она соскользнула на пол. Самым дальним отсеком своего сознания она была уверена – это не оттого, что она приняла наркотик. Чистый, беспримесный страх – вот в чем причина!

В ушах ее шумело, но глаза были открыты, хотя все и виделось в несколько искаженной перспективе, словно на глаза ее были надеты широкоугольные линзы с утолщением по краям. Она увидела, как дверь резко открылась и кто-то, скорее всего мужчина, вошел в номер. Его облик был пугающе непропорционален: на ногах-спичках громоздилось гротескно могучее тело, увенчанное головой, похожей на тыкву. Пег никогда не видела столь ужасной фигуры. Она закрыла глаза, и в этот момент услышала два хлопка. Что-то тяжелое упало на ее ноги. В ярости она уперлась в это что-то руками, пытаясь сбросить с себя.

Это нечто, лежащее на ней, было мокрым.

Она заставила свои глаза открыться, и на этот раз увидела комнату как бы через дымчатый покров. Увидела ярко-красное пятно, окруженное бледно-золотым. Все понятно. Это голова. Голова Люси Рэмидж. Ее затылок. С дыркой как раз посередине. Отличный выстрел. Люси лежала, придавив бедра Пег. А чуть дальше лежал Арригас, согнувшийся пополам и выплевывающий розовую пену и красные струйки. Красное начинало покрывать ее одежду, ее всю. С каждым мгновением красного становилось больше, золотого – меньше. Красное поднималось вверх, пока полностью не закрыло обзор. После чего наступила темнота.

Сигнал «вперед!»

– Ну, милый, как тебе наше новое гнездышко? – с гордостью в голосе спросила Джинни, помогая Питу дойти до гостиной.

Он пока передвигался не слишком уверенно, а потому Джинни приходилось увозить его на работу и привозить домой. Но с костылями Пит научился обходиться очень ловко, а их новая квартира располагалась на первом этаже, так что ступенек, с которыми он справлялся пока плоховато, было совсем немного.

Квартира, конечно, запущена, поскольку несколько месяцев стояла свободной – не каждому понравится жить на первом этаже. Кроме того, такие квартиры в отсутствие жильцов чаще всего навещают грабители и мародеры. И еще их предупредили, что тут было много блох. Но борец с насекомыми сказал, что блохи сейчас у всех, даже у богачей, хе-хе, но он с ними разберется… Кроме этого, все в квартире было заново покрашено, а сегодня Джинни летала по дому, как фурия, потому что запланировала повесить новые занавески и постелить на старую мебель новые покрывала.

– Выглядит отлично! – сказал Пит и поцеловал жену. – Просто отлично!

– Хочешь пива?

– Выпил бы баночку.

– Сиди. Я принесу.

И вышла на кухню.

Кухню оборудовали старой мебелью, что стояла у них в Тауэрхилле – за исключением холодильника. Тот сломался, а единственная фирма в Денвере, которая могла взяться за починку, готова была вернуть холодильник в строй лишь через два месяца.

Через кухонную дверь Джинни крикнула:

– Как твой первый день на новой работе?

– Неплохо. Я даже особо не устал.

– А чем занимается диспетчер?

– Отмечаю все, что мы отправляем на установку. Проверяю, что идет в дело и что возвращается. Легкий хлеб.

Вернувшись в гостиную, Джинни обнаружила, что Пит не сидит в кресле, а направляется к выходу.

– Ты куда?

– В туалет. Сейчас вернусь.

Возвратившись в гостиную, Пит стал пить пиво. Из стакана. Ну что ж, мы поднимаемся!

– А у меня хорошие новости, – сказала Джинни. – Ты слышал, что они опять собираются открывать ферму? Закончили переоборудование и, как только…

– Но, детка! Тебе не стоит возвращаться на ферму.

– Конечно, не сразу, милый. Я имею в виду, ты ведь еще не вполне освоился с машиной. Но потом…

Она сделала неопределенный жест рукой и продолжила:

– Здесь же, в Денвере, очень дорого платить за аренду и все такое…

– Нет, – сказал Пит и вытащил из нагрудного кармана рубашки блистер с таблетками от беременности.

Новыми. Нетронутыми. Месячный цикл начинался как раз сегодня.

– А об этих можешь забыть, – сказал он, показывая блистер жене.

– Но, Пит!

– Успокойся! Знаешь, сколько они собираются мне платить?

Она кивнула, но не очень уверенно.

– Добавь туда то, что я получаю за рекламные ролики.

Еще один кивок.

– Разве этого недостаточно, чтобы поднять ребенка?

Джинни молчала.

– Послушай, детка! – воскликнул Пит. – Сейчас самое время, поскольку подвернулся такой шанс! Ты знаешь, что они собираются показать в следующем ролике? Я буду сидеть, как Санта-Клаус, среди детей, и говорить мамам во всем штате, что я, герой, спасший тех двоих деток, хочу, чтобы они купили наши фильтры и спасли уже своих деток от боли в животиках.

Он говорил резко, с горечью в голосе, но так же быстро вернулся к нормальному тону.

– Вообще, это здорово – продавать что-то, что помогает жизни, – продолжил он. – Я поговорил с доктором Макнейлом, и он того же мнения. Сказал, что наши фильтры могли помочь многим грудничкам, что умерли от энтерита.

– Согласна, милый, – произнесла Джинни. – Но вдруг наш…

– Ребенок? Я сказал тебе, что говорил с доктором. В том числе и о ребенке. И он говорит – стреляй! Говорит…

– Что?

– Он сказал, что это, может быть, единственный шанс. Вдруг я упаду с лестницы? Вдруг случится еще что-нибудь?

Наступила долгая тишина. Наконец Джинни отставила свой стакан.

– Я поняла, милый! – прошептала она. – Прости, я об этом не думала. Как насчет того, чтобы сделать это прямо сейчас?

– Конечно! И прямо здесь. Только доктор говорит, мне лучше лечь на спину на твердый пол.

Прямо сейчас

Самолет DC‐10, заходивший на посадку в аэропорту Тегусигальпа, был сбит трассирующим снарядом, выпущенным «Тупамарос», и врезался в диспетчерскую вышку после того, как та одобрила решение пилота уйти на второй круг. Предыдущий рекорд продолжительности отказа от питьевой воды из городской системы был побит в Новом Орлеане (через город протекает река, и множество людей пользуется ею). Врач семейства Бамберли был вызван для снятия очередного приступа у Корнелия, который по выздоровлении будет подвергнут старой доброй порке за сознательное нарушение запрета на поедание конфет. В четвертый раз было официально объявлено об эпидемии энтерита. В морге, где и работал умерший, было проведено вскрытие доктора Стэнвея; диагноз – весьма распространенный случай дегенеративного нефрита. Ему был всего тридцать один год, но всю свою жизнь он провел в Лос-Анджелесе.

Так что – ничего удивительного!