три из ста. Это большая беда для них самих и их семей, поэтому создание храмов Любви стало для бедняжек выходом. Раньше среди них было очень много самоубийц, до половины кончали с собой, не будучи в силах справиться со своим всепоглощающим желанием.

— Да уж… — поежился юноша. — Им можно только посочувствовать…

— Но отщепенцев, поклонников «свободы», жрицы не удовлетворяют, — брезгливо скривилась Ти-Лирха. — Им нужно, чтобы женщина под ними вырывалась, плакала и страдала. Не знаю, зачем, но в большинстве это так. К сожалению, как я уже говорила, нам далеко не всегда удается выявить отщепенца до того, как он покажет себя, поэтому с некоторых пор лонгарских девушек стали с раннего детства обучать контактному бою, в том числе и с использованием собственных клыков. Лет через десять после этого число изнасилований упало почти до нуля, зато трупов попытавшихся добиться своего отщепенцев стало много. Как ты понимаешь, с насильниками никто не церемонился. Напал — зубами по глотке, и прости-прощай.

— А парни разве драться не умели? — удивился Артем.

— Нет, мужчин начинают обучать контактному бою только после достижения возраста, с которого можно выявить отщепенцев. Примерно тридцать лет назад при помощи специально нанятых имперских психологов и лонгаров, обучившимся психологии в имперских университетах, были составлены анкеты, позволяющие обнаружить отщепенца уже к шестнадцати-семнадцати годам. В случае выявления ему предоставляют выбор: изгнание или резервация. Очень недолго практиковалось еще оскопление, но это ничего дало. Лишенные мужского естества отщепенцы несколько лет держались, а потом начинали убивать и мучить, таким образом удовлетворяя свою жажду к «свободе», и прежде всего беззащитных — то есть, детей и стариков. Способных дать отпор они обходили десятой дорогой. Естественно их быстро находили, но это не возвращало жизнь погибшим. Поэтому для отщепенцев осталось только два выхода.

— А отщепенцы бывают только среди мужчин? — поинтересовался юноша.

— Нет, но женщин среди них раз в сто, если не в двести меньше.

— Кстати, а почему ты говоришь не о себе, а об этих скотах?

— Дело в том, что без этой информации многого не понять, — вздохнула Ти-Лирха. — На противостоянии отщепенцам построено все наше общество, слишком страшным оказался тот недолгий период в далеком прошлом, когда они сумели взять власть. Больше мы такого кошмара не допустим! Слишком хорошо помним, что тогда было. Уже почти пятьсот лет прошло, а мы помним. Представляешь, насколько те события въелись в народную память?

— Да уж… — поежился Артем. — Наверное тогда действительно жуть была…

— Это слабо сказано, — зло скрипнула зубами лонгарка. — За четыре года правления отщепенцев население Нарвадайла сократилось в шесть раз. С тех пор их внимательно отслеживают, чтобы не допустить такого снова. Знаешь, я говорила с молодыми из них, только что выявленными. Не могу понять, почему они в понятие «свобода» вкладывают понятие «безнаказанность», причем считают насилие над другими своим абсолютным правом и доказывают это с горящими глазами, считая себя лучшими представителями народа, которых не понимает тупое быдло…

Ох, какие знакомые песни! Похоже, лонгарские отщепенцы — крайняя степень развития русских либералов. Сходство было настолько очевидным, что Артем даже поперхнулся. Ти-Лирха вопросительно посмотрела на него.

— У меня на родине похожие тоже есть, — негромко сказал юноша. — Только не такие откровенные, хотя от этого их звериная суть не меняется. Именуют себя либералами, от слова «либерти» — свобода. Защищают пойманных насильников и убийц, крича об их неоспоримых правах, но при этом плюют на права их жертв жить и любить, для них главное, чтобы убийца и насильник имел свободу выбора убивать и насиловать ему или нет. Они на словах за «свободу» только их свобода почему-то всегда оборачивается кошмаром для нормальных людей и раем для всякого рода извращенцев. Любая страна, в которой приходят к власти либералы, за несколько лет превращалась в такую жуткую клоаку, что слов для описания я подобрать не смогу. Но у вас, лонгаров, хотя бы есть выработанный столетиями механизм обороны от них, а у нас, на Земле, нет. В Таоре его тоже выработали, четко осознав опасность либералов из рассказов переселенцев, а они в числе прочих русских в империю тоже попадали. К счастью, за ними очень внимательно наблюдают и при попытке хоть чего-то добиться сразу жестко окорачивают.

— Но ты сейчас живешь в империи, — заметила лонгарка.

— Это не значит, что я не буду искать родину, — усмехнулся Артем. — И мне кажется, что как раз у меня есть шанс ее найти. Именно потому, что я — Странник. Для начала я должен помочь нашему искину, Дархону, выяснить, что случилось с его народом. Я, как и ты, как и все население системы Орвис сильно ему обязан.

— Я тоже готова помочь! — выпрямилась Ти-Лирха. — Лонгары никогда не отличались неблагодарностью! Настоящие лонгары, не отщепенцы.

— Я рад. Но все же прошу рассказать о себе, ведь тебе нужно будет на корабле чем-то заниматься.

— Хорошо. Как дочь старейшины, меня учили очень жестко и даже жестоко, времени на игры и прочие глупости я не имела. Почти по всем предметам я училась на отлично, только политическое манипулирование не давалось мне никогда, я его не понимаю и никогда не пойму, слишком прямолинейна, по словам отца. Так что интриги — это не мое.

— Вот и хорошо! — улыбнулся Артем. — Терпеть не могу интриганов.

— Я рада, — несмело улыбнулась Ти-Лирха. — Я неплохо летаю на малых машинах, командовала звеном истребителей. Также могу быть навигатором, первый ранг по навигации получила год назад.

— Истребителей? — задумался юноша. — Это интересно, мы подумывали обзавестись малой авиацией. Надо будет обсудить этот вопрос с Леонидом Петровичем, может тебе и поручим формировать истребительное крыло корабля.

— Да? — обрадовалась лонгарка, которую явно тяготило безделье. — Сделаю все, что смогу.

— Ладно, а теперь давай спать, — потянулся Артем, похрустев плечевыми суставами.

— Мне раздеваться? — бесхитростно поинтересовалась Ти-Лирха.

— Да что ж ты все об этом! — закатил глаза юноша. — Пойми, я не насильник, а поскольку ты принадлежишь мне душой и телом, то спать с тобой будет именно насилием! Это будет возможно только в том случае, если ты сама меня захочешь! Да, ты мне нравишься, я всегда с восторгом смотрел на девушек с такой фигурой, но это не дает мне права… э-э-э… становиться скотом, вот!

— Как скажешь, — вздохнула лонгарка, совсем не понимая своего сюзерена, ведь она его хочет, просто не может не хотеть, она же полностью принадлежит ему, никто другой никогда с ней не ляжет, разве что он прикажет.

Артем действительно не понимал сути лонгарского тор-ор-нахт, считая его обычным вассалитетом, но это было далеко не так. Не понимал,