Всю дорогу учитель зайцев вёл себя тише воды-ниже травы. Словно понимал, что ему-то на перевал лучше совсем не ходить.

Что если там Маргон — главный мастер печатей, наложивший на него заклятие? Устоит ли Йорд? Или станет врагом тем, с кем сблизился за время жизни в лесном лагере?

Йорд зарубил Наяда, но ведь тот и не был колдуном. Амулеты имел, не более. Но что будет, когда бывший вайгальский дюжинный встретится в бою с мастером чёрного слова, что лишил его воли?

Вайгалец ощутил взгляд Шасти, повернул голову. Взгляд у него был сначала туманный, как поверхность зеркальца Нишая. А потом вдруг просветлел.

Наставник зайцев поднялся и прихрамывая подошёл к телеге.

Шасти только сейчас поняла, что хромому Йорду непросто было угнаться за зайцами. И на стоянках он забивался подальше от остальных, чтобы отдохнуть, расслабить больную ногу.

Она заругала себя — ведь хоть элексир-то могла бы дать от изнуряющей боли.

Стала рыться в сумке в поисках каменной склянки.

— А ты сможешь наложить поверх моей печати — свою? — спросил Йорд с надеждой. — Я когда-то слыхал, что так делают.

Шасти испуганно вскинула на него глаза.

— Дай фляжку, — попросила она. — Я накапаю в неё элексир от боли. Будешь пить по глотку.

— А печать? — спросил Йорд, безропотно протягивая ей фляжку.

Он верил Шасти. Даже не подумал, что она может и отравить. Или подумал, но не испугался?

Йорд не был любителем иллюзий. То, что он до сих пор боролся с наложенными на него приказами — ведьме ли не знать — не означало почти ничего. И он это понимал.

— Вторая печать убьёт тебя, — сказала Шасти.

— Это хорошо, — кивнул Йорд. — Ведь мы и идём на смерть. Мы оттянем на себя внимание тех, кто охраняет перевал. А наши, если увидит Тенгри, а Эрлик отвернётся, залезут и задут колдунам жару. Но нам-то не выжить. Чего уж тут бояться печатей?

— А надо, чтобы выжили, — не согласилась Шасти. — Надо бороться, так Кай учил.

Йорд улыбнулся и ничего не сказал. Он был опытным воином и понимал — риск слишком велик.

— Вот смотри, — решилась Шасти и нарисовала в воздухе первый знак печати, медленно, как показывают ученикам. — Это знак, который держит землю твоей души. — Она нарисовала ещё один. — А этот держит пути твоих предков…

— Что мне предки — я безродный воин, — пожал плечами Йорд.

— Не перебивай, молчи и слушай, — нахмурилась Шасти. — Но есть ещё два знака. И даже Маргон не мог поставить их так, чтобы запереть твою душу намертво. Если сумеешь справиться с собой — то, может, сумеем и выжить. Ты — настоящий воин, единственный здесь. Ты умеешь сражаться, знаешь, как бьются в небе колдуны, как они держат строй и сколько им нужно ударов сердца, чтобы скатать в руках молнию.

Йорд сдвинул брови:

— Ты хочешь сказать, что… Я должен рассказать, как устроена защита перевала? Но… — начал он и замолчал.

— Хочу, — заявила Шасти. — Ведь ты был на перевале?

Воин кивнул.

— Значит, ты один представляешь, что нас там ждёт. Если ты объяснишь это нашим воинам, может быть, мы сумеем продержаться, пока наши поднимутся. У нас есть яд ютпы против колдунов. У нас есть совсем юные, но всё-таки обученные тобой волчьи воины. И есть охранники Нишая с мечами, почти не уступающими драконьим. Мы продержимся.

— Но Истэчи не станет меня слушать, — замялся Йорд. — И Нёкёр.

— Ещё как станут! — Шасти соскочила с телеги. — Пошли к дедушке Тину, он нам поможет убедить воинов!

Йорд неуверенно моргнул, но захромал к сидящему на травке шаману. Там же сидел и Нёкёр, потея и подбирая слова.

Шасти хотела идти следом, но замерла, уставившись на Нису. Глупая драконица сунула морду в куст цветущего маральника, закрыла глаза и шумно дышала с блаженным выражением на морде.

Розовые цветы… Шасти и не заметила их. До цветов ли ей было?

То, что маральник расцвёл по осени — совсем не чудо, такое случается и предвещает суровую зиму. Дурная примета… А вот зачем дракону нюхать цветы?..

'Печати, — подумала Шасти. — Волки, драконы, печати… Неужели Нишай пытался сказать, что и у волков, и у драконов — точно те же четыре души? И печать на них надо накладывать, как и на человека — не пытаясь менять ничего⁈

Ниса чихнула, Йорд повернулся и окликнул Шасти.

Из расщелины показались воины, ходившие на разведку.

— Расщелина режет гору, как луч света, — сказал один из них. — Караванщик Ват — часто бывал на перевале. Он говорит, что дорога выйдет у горы Ярык, что дымится. Мы появимся из дыма, словно из преисподней.

— А сколько идти? — спросил Нёкёр.

— Ват говорит, что солнце не успеет пойти на вечер, как доберёмся.

— Надо решать, кто пойдёт, а кто останется здесь! — Некёр посмотрел на младших зайцев.

— Все пойдут! — хрипло сказал Йорд. — Даже если все погибнут на перевале, каждый миг, что мы сумеем отвлечь на себя колдунов и волчьих воинов, будет золотом тем, кто поднимается снизу.

— А ты кто, воин? — нахмурился Нёкёр, разглядывая наставника зайцев.

Лицо Йорда говорило о битвах, а черты этого лица — о злой вайгальской крови, чужой здешним горам.

— Я — дюжинный волчьих воинов терия Вердена, — скупо пояснил Йорд. — Бился с вами над долиной Эрлу. Моя душа скована колдовской печатью, но я найду того, кто наложил её и убью. Клянусь этим небом, этими горами и водой Эрлу, дающей долине жизнь!

— Он уже убил Наяда. Воина, который командовал волчьими всадниками терия Вердена, — пояснила Шасти. — Кай говорит, что даже душу врага нельзя неволить печатями. Йорд будет сражаться за свою душу.

Нёкёр посмотрел на шамана, и старик кивнул:

— Силу души даёт Тенгри, — сказал он. — И никакие колдуны ей не указ. Возьми-ка, — дедушка Тин протянул Йорду простенький деревянный амулет.

— Что это? — удивился тот.

— Подменный оберег, — улыбнулся шаман. — Душа лиственницы — самого сильного дерева. Она обманет Маргона, пока горит. Только не медли, воин. Деревянного амулета надолго не хватит.

— Да мне бы на удар меча, — прошептал