«Радуйся и ты, Божественный пределе Радонеж, иже в твоей стране в пустыне поживый святый Сергий авва, постником наставникъ, инокам отец, вселенней учитель и чудесем источник!

Радуйся и ты, Божественная весь Обнора, в ней же поживе блаженный Павел!

Радуйся и ты, Звениграде, иже явися Божественный Савва!

Радуйся и ты, Божественная ограда великаго отца аввы Сергия, в ней же поживе блаженный Никонъ (преподобный Никон Радонежский, второй игумен Троицкого монастыря. – М. Г.)!

Радуйся, Григорий, иже Божественную ограду на Пелешме составльша!

Радуйся, Димитрие, иже на Прилуке составльшего монастырь!

Радуйся и ты, Божественный Александре, иже возгнездися аки птица Христа ради в пустыню, иже Свирской нарицается!

Радуйся и ты, Деонисие, иже в пустыни Глушицкой поживый!

Радуйся и ты, блаженне Александре, иже поживый в пределех Каргопольских!

Радуйся и ты, досточудне и преподобне отче наш Антоние, иже поживый в пустыни Сейстей!

Радуйся и ты, Божественый острове Соловецкий, в нем же пожиша преподобнии отцы Зосима и Саватий!»

Северную пустыню царевич Иоанн называет «Российским островом». Образ, вполне возможно, навеянный островом Соловецким, сильный, неожиданный и многозначный.

Остров в пустыне, приносящей не только мучительные испытания и страхования, но и, как сказано в четвертой стихире Великой Вечерни Рождества Христова, ясли (место рождения Спасителя) – символ появления нового человека.

Остров в бурном море страстей человеческих, когда, согласно русской иконографии XVII–XVIII веков, ветры подают послушание, вихри – вдохновение, а море – повиновение.

От Сийского монастыря до ж/д линии Беломорского направления путь неблизкий. Сначала по проселку надо добраться до федеральной трассы, потом – до Брин-Наволока, а затем еще 80 с лишним километров ехать на северо-запад до узловой станции Обозерская, откуда и до Онежской губы Белого моря относительно недалеко.

Железнодорожная ветка Обозерская – Онега – Мурманск была проложена в 1938–1941 годах заключенными Сороколага. На участке до Кеми на протяжении всей линии располагались лагерные пункты, вернее сказать, целая система лагерей для строивших ж/д ветку, исходя из такого расчета: на каждые десять километров дороги контрольный пункт, а на каждый метр полотна – по одному заключенному.

Тогда же параллельно железной дороге начали тянуть и автодорогу, но с началом войны бросили. От станции Порог (Вонгуда) до Онеги был проложен тупиковый отворот, который сопровождали лагпункты – на 11-м километре, на Каменной горке, в урочище Пивка и в Кировском поселке, как раз напротив знаменитого Онежского гидролизного завода. Целая инфраструктура, от которой теперь не осталось и следа.

Все съедено болотом, сгнило и ушло в вонючие, пузырящиеся торфяные недра, няши, по-местному. Только горячий июльский ветер, несущий шелестящую гарь мертвой сосновой коры, да удушливый смрад сероводорода из глубины чавкающей под ногами трясины.

Гудят провода, что намотаны на керамические пробки изоляции.

Или это жужжание комаров такое, что висит в воздухе, давит на голову, гнет к земле?

Миновав Онежскую лесобиржу, поезд уходит к Летнему берегу Белого моря. Тут имеются короткие остановки, полустанки – Лесозавод Поньга, Нименьга, Малошуйка, Ворзогоры…

Память о так называемом Ворзогорском восстании теперь хранит разве что Лазаревский погост на окраине Онеги.

Из Онежской хроники от 1918 года: «Из-за опасений высадки союзного десанта в Ворзогорах был выставлен пост охраны и наблюдения за морем. Прибывших из Онеги красноармейцев встретили недружелюбно, никто не пускал их на ночлег. Для наблюдательного пункта красноармейцы избрали колокольню, но народ воспротивился этому. В это же время с колокольни были сняты колокола. Поп Сибирцев отправился в Онегу для выяснения обстоятельств этого дела, но был там арестован. Известие это взволновало жителей Ворзогор, они попытались обезоружить красноармейцев и посадить их под арест».

А дальше произошло то, что и должно было произойти – в результате стихийно возникшей перестрелки, ставшей, надо полагать, результатом неразберихи и внезапно наступивших сумерек, был убит большевик Абрам Захарович Гутин, а красноармеец Семенюк получил ранение в ногу. Рана пострадавшего была сочтена достаточно серьезной, и боец был срочно доставлен в Онегу, где простреленную ногу ему ампутировали.

На следующий день, пролежав всю ночь в леднике больничного морга, нога была завернута в красное знамя и с соответствующими почестями предана земле недалеко от алтарной части Лазаревской церкви (по другой версии, ногу похоронили в одной могиле с А. З. Гутиным). Затем последовал траурный митинг, на котором были произнесены известные слова о победе одних с последующим убиением других, а также о торжестве мировой революции даже в такой русской глубинке, какой является городок Онега. Немногочисленные красноармейцы, рекрутированные по большей части из работавших по найму фабричных из Шенкурска и Архангельска, а также любопытствующие местные жители числом не более десяти, в массе своей нетрезвые и недовольные новой властью, нехотя разошлись, лениво переговариваясь, а вернее сказать, вяло переругиваясь между собой, что, по сути, было одно и то же.

Найти в 1991 году у алтаря Лазаревской церкви проржавевшую сварную пирамиду с погнутой пятиконечной звездой наверху оказалось делом непростым – она почти повалилась на землю и к тому же заросла колючим непроходимым кустарником, а ведь еще совсем недавно могилу посещали, возлагали к ней цветы, а на металлической приступке у основания памятника оставляли конфеты…

Глава четырнадцатая

Путь к Соловкам

Путь на Соловки – Нижмозеро – Пурнема – Вассиан и Иона Пертоминские – Крест Петра I – Сон о Николае Угоднике – «Шабалин» – 1429 год – Житие Савватия Соловецкого – Постриженик святого Кирилла Белозерского – С. С. Хоружий – Уход из Кириллова монастыря – Валаам – 54-й псалом – Уход с Валаама – Никон (Минин) – На реке Выг – Черноризец Герман – Сосновая губа – Смоленский скит – «Куща» у Секирной горы

На Соловецкий остров идти можно по-разному: теплоходом из Архангельска, катером из Кеми или Беломорска, что значительно быстрее, можно, наконец, еще лететь из аэропорта Талаги, который носит имя писателя Федора Абрамова.

А еще, если довелось оказаться в городе Онега, есть вариант сутки идти пешком по Лямецкому берегу Онежской губы до деревни Лямца, а откуда и до Кондострова, и до Большого Соловецкого острова рукой подать.

Назвать этот маршрут популярным трудно; более того, он нигде не указывается как путь достижения Спасо-Преображенского Соловецкого монастыря, но то ли карта подсказала, то ли желание понять на собственном опыте, что такое на самом деле есть хождение по Северной Фиваиде, то ли зов Пустыни позвал – дорога эта, одним словом, выбрала сама себя, сама себя и указала.

Я доехал рейсовым автобусом «Онега – Северодвинск» до Кянды.

Поинтересовался у мужика, который ремонтировал бензопилу, как добраться до Лямцы.

В ответ услышал глубокомысленное: «Вот по проводам и иди».

Так и сделал.

Однако телеграфные провода, показавшиеся на краю деревни, сразу исчезли в лесу.

«Но они там точно есть», – эта мысль успокоила, предала уверенности что ли.

А вот дороги-то и нет…

В лесу под черной водой было тепло и сумрачно.

Сгнившие листья и хвоя превратились на дне в мертвые неподвижные водоросли, а острые корни, как змеи, зарылись в скользкую глину по обрезу воды.

Дорогу на Нижмозеро – гать из сопревших валежин –