и их культуру. Русские же постепенно просачивались в Сибирь, заполняя её и не отказывая при этом в праве на их исконные земли и самобытность разрозненным сибирским народностям. Нынешние националисты, от грузинских до якутских, горазды обвинять русских в подавлении их национального бытия. Это обвинение если и можно предъявлять, то – царизму, однако и русский царизм никто не вправе обвинять в геноциде малых народов. Царизм подавлял бунты русских крестьян не менее жестоко, чем волнения «инородцев», но если бы национальная политика российского самодержавия была тождественна политике Британии в её колониальных владениях, то нынешних националистов-сепаратистов просто не было бы, а были бы лишь пространства, где когда-то жили их пращуры.

Неплохой в общем-то человек – норвежец Фритьоф Нансен, смотрел на историю вопроса вот как: «Завоевание Сибири как началось чисто случайно, благодаря тому, что разбойничий атаман Ермак, объявленный при Иване Грозном вне закона и бежавший на Урал, вздумал (?! – С.К.) покорить русскому царю царство и тем купил себе помилование, – так и продолжалось более или менее случайно, с помощью разных искателей приключений…»

Дались же европейцам «искатели приключений»… В государственном взгляде на проблему Европа отказывает русской народной массе начисто. А ведь если бы русские «передовщики» не смотрели на свои действия в том числе и как на «государьские», ничего бы они в Сибири не добились, не совершили.

Взгляд Нансена достаточно типичен для европейца – если иметь в виду и поверхностность его, и непонимание сути подлинно русского характера. И поэтому Нансен так и не понял, что не случайно, отнюдь не случайно началось «завоевание», а на самом деле – освоение Сибири русским человеком. Он естественным образом освоил её и… И естественным же образом вышел на берега Восточного океана. А после этого национальным делом стало движение в Русскую Америку. Оно не прерывалось даже в такое антинациональное царствование, как царствование Анны Иоанновны, в годину бироновщины.

Впрочем, в конце XVI века было далеко как до времён Анны Иоанновны, так и до берегов Тихого океана. На Руси происходил двойственный процесс. С одной стороны, как явление, как факт государственной и хозяйственной жизни возникло и при поощрении Ивана IV развивалось вольное казачество – донское, яицкое (уральское), сибирское… С другой стороны, уже при Иване IV началось прикрепление крестьян к земле, то есть к конкретному феодалу. Забегая вперёд, сообщу, что в 1678 году феодалам (включая Дворец, то есть «государственных» крестьян) принадлежали 3,4 миллиона крестьян мужского пола из учтённых 4,3 миллиона, или 80 % крестьян.

В XVI веке крестьяне подразделялись на три крупные группы. Черносошные жили на государственных землях, впоследствии они так и назывались государственными крестьянами и несли государственные повинности. Черносошные были менее зависимы, чем монастырские крестьяне, и особенно – частновладельческие, жившие в частных владениях феодалов.

Ранее крестьянин после окончания цикла сельскохозяйственных работ – в сроки около осеннего Юрьева дня (26 ноября) – мог свести с боярином или дворянином деловые расчёты и перейти к другому. Теперь же 1581 год был объявлен первым «заповедным» – с запрещением перехода крестьян в качестве пока временной меры. Но лишь после Ивана Грозного – уже при его сыне Фёдоре, произойдёт окончательное закрепощение крестьян.

Впрочем, чтобы было понятнее, насколько даже в серьёзных моментах тогдашняя русская история порой плохо датирована, приведу почти полностью статью «Юрьев день» из Советской исторической энциклопедии 1976 года:

«С завершением объединения русских земель статья 57 Судебника 1497 [года] ограничила в общегосударственном масштабе крестьянский переход неделей до и после Ю.д. с выполнением ряда финанс. обязательств и юридич. условий. Нормы о Ю.д. подтверждены ст. 88 Судебника 1550. Отмена права перехода тяглых (податных. – С.К.) крестьян (затем бобылей и тяглых горожан) произошла в результате введения заповедных лет и др. юридич. мер в конце 16 в. В советской науке существуют разные точки зрения по указ. вопросам. Одни (Б. Д. Греков и др.) считают, что указ 1580 о заповедных годах был введен на всей терр. гос-ва в 1581, другие (С. Б. Веселовский и первоначально В. И. Корецкий) полагают, что указ постепенно распространился по стране, третьи (В. И. Корецкий) датируют его 1581, но исключают из сферы его действия юж. р-ны, четвертые относят введение заповедных лет к первым годам правления Федора Ивановича в кон. 1584–1585 (Р. Г. Скрынников). Корецкий связывает окончательную отмену Ю.д. с несохранившимся указом 1592/1593, др. ученые – с указом 1597 о сроке сыска беглых крестьян…»

Как видим, разнобой в мнениях историков наблюдается большой. Но уже из приведенного отрывка должно быть ясно, что юридическая регламентация социальных отношений в тогдашней России была отнюдь не примитивной, и говорить о тех временах, как о временах ничем не ограниченного феодального произвола, не приходится. Эпоха садистки Салтычихи и продажи в одной связке борзых и крепостных мастериц была ещё очень и очень впереди.

Иван IV Васильевич Грозный умер 18 марта 1584 года. И это, вообще-то, единственная достоверно известная деталь того исторического дня. При русском дворе находился тогда посланник английской королевы Елизаветы I Джером Боус. Сведениям Боуса можно верить далеко не всегда, но вполне правдоподобно его сообщение о том, что Иван то ли скончался, то ли потерял сознание во время шахматной партии со своим приближённым Богданом Бельским, после того как они вдвоём сходили в баню. Даже если в тот день всё было иначе, фактом является то, что шахматы царь Иван любил, а многие ли из тогдашних европейских монархов играли в эту игру?

Об эпохе Ивана было сказано уже многое, но можно кое-что и добавить… Михаил Васильевич Ломоносов – сам державный ум, в своём «Кратком Российском летописце» сжато, но весьма полно и точно описал царствование Ивана Грозного в тоне, к Ивану вполне лояльном. Написал Ломоносов следующее: «Сей бодрый, остроумный и храбрый государь был чрезвычайно крутого нраву… Неспокойных новгородцев казнил сей государь свирепым наказанием… По таким строгостям назван царь Иван Васильевич Грозным».

Ломоносов назвал Грозного «остроумным» царём справедливо – из тех текстов, которые принадлежат самому царю, виден острый ум блестящего полемиста, умеющего доказать свою правоту чисто логическими построениями. Причём Иван не был просто полемистом и теоретиком государственности – он был практиком государственного строительства, и государство он строил как выдающийся управленец.

Так, Карамзин, много работавший с летописями, сообщает, что Иван в конце каждого года «обыкновенно выезжал верхом за город видеть действие снаряда огнестрельного… Среди обширной, снежной равнины, на высоком помосте, длиной саженей в 200 или более, стояли пушки и воины, стреляли в цель, разбивали укрепления, деревянные, обсыпанные землёю, и ледяные…»

Рафинированный гуманитарий,