визжала… Даже не от страха, от отчаяния или чувства бессилия, а… Не знаю, как выразить… Это было что-то неимоверно древнее… Словно из меня, откуда-то изнутри, из мне самой неизвестной глубины вырвалась и вопила незнакомая тварь, слепая и злобная – той же самой природы, что и Кувыка.

А он хмыкнул и попятился.

Я вопила, визжала и рычала до тех пор, пока Кувыка не отступил на край пролома, неловко рухнул вниз и исчез, и только тогда вой смолк. В горле у меня забулькало – эта темная тварь погружалась обратно в свое темное болото, а я разом обмякла, осела и опустилась на пол, словно из меня вдруг выдернули позвоночник – вместе со спинным мозгом (который-то, кажется, и визжал). Сколько я сидела, секунду или час, не знаю. Очнулась от маминого голоса, шелестевшего сверху, с порога светелки:

– Оля, Оленька, что с тобой?.. Что он с тобой сделал?

– Спроси лучше, что я с ним сделала, – прохрипела я, вставая на четвереньки, а затем на ноги. – Иди, мама, иди… И дверь прикрой.

Как ни удивительно, она вновь послушалась.

Все мои силы ушли на визг, но отдыхать я не имела права. Кувыка мог вернуться в любую секунду. Я полезла в тумбочку, но, естественно, не нашла ни одной запасной лампочки. Они у нас хранятся на кухне. «Сбегать, что ли» Земля во дворе распахана и вроде безопасна. Нет, маму одну оставлять в доме нельзя – только я за порог, как тут же из пролома в полу кто-нибудь вылезет… Непременно вылезет! Со мной всегда, всегда, всегда случается худшее из всего возможного… К тому же меня в дрожь бросало при мысли, что придется бежать через темный двор, а затем в кухне нашаривать во мраке выключатель.

На свое счастье, я раскопала в тумбочке четыре свечи и коробок спичек. Мы держали их на случай, если отключится электричество. Здесь же на дне ящика завалялся кусочек мела.

Я зажгла свечу, осторожно приблизилась к пролому и заглянула в него. Снизу пахнуло сырой землей, но, сколь позволял разглядеть слабый свет, там никого не было.

Я покапала расплавленным парафином на половицу и установила свечу около пролома. Затем перевернула наш круглый стол и накрыла столешницей рваную дыру в полу. Наверное, надо было бы придавить чем-нибудь, но ничего подходящего в доме не имелось. Я подумала немного и провела мелом черту вокруг столешницы. Заключила, так сказать, ее в круг, сама не зная зачем…

Да нет, вру! Сознавала, прекрасно сознавала… Круг, как известно, испытанная защита против всякой нечисти. Одна лишь беда – не работает он без магических формул, а вот нужное заклинание я как раз никак не могла вспомнить. В детстве соседка по коммунальной квартире, где мы тогда жили, учила меня разным, как она сама выражалась, словам, но я давно уже все, все, все напрочь забыла… А посему зажгла вторую свечу, поставила ее по другую сторону круга и стала оглядываться в поисках более надежного оружия.

Да, арсенал бедноват…

Диванные подушки.

Пара валенок у входа.

Приемник на окошке. «Им, что ли, отбиваться? Не пойдет, слишком легкий».

Часы на стене. С гирьками! «Нет, тоже легкие…»

Неисправный торшер в углу… Давно бы пора выбросить, но мама не разрешает. «Его еще Костя (это мой покойный отец) сюда привез… Починим, будет лучше нового». Правда, остались от торшера лишь рожки да ножки – круглая подставка и длинная никелированная трубка с голым патроном наверху. Смотрела я задумчиво на это чудище, как вдруг у меня аж сердце зашлось от радости, когда я смекнула, как нам повезло, что мы его сберегли. Внутри подставки – тяжелый чугунный диск.

Это был настоящий боевой торшер! Почти алебарда… Надо только немного поупражняться в приемах торшерного боя. Я ухватилась за рукоять и взметнула в воздух тяжелое навершие, за которым потянулся длинный электрический шнур. Тяжеловато! Да и провод будет мешать… Надо отрезать или обмотать вокруг рукояти. Я поставила торшер на пол и с силой рванула за шнур.

Дернула разок-другой и расхохоталась. Вот что значит, неолитическое сознание! Дай ему базуку – тут же начнет размахивать ей, как дубиной, радуясь, что тяжелая. Нет, дорогие соотечественники, алебарда – вещь хорошая, но у нас тут намечается кое-что поэффективнее. Торшер, если знать, как им пользоваться, – грозное оружие индустриальной эры.

Я много раз чинила нашу драгоценность и знала: неладно в ней только одно – разбитый патрон устаревшей конструкции, каких теперь не выпускают. Но провод и штепсельная вилка были целехоньки.

Из шкатулки с мамиными причиндалами для рукоделия я выхватила две стальные вязальные спицы, моток красной шерстяной пряжи и маленькие ножницы. Осталось приладить спицы к контактам патрона – и электрошокер будет готов.

Успеть бы до очередной атаки…

Я посмотрела в сторону пролома. Свечи горели ровно и ярко. Из-под пола – ни звука. Сверху, из светелки, – ни шороха.

– Мама!!! – крикнула я, пытаясь вогнать спицу между латунным контактом и стенкой патрона.

Мама молчала. Спица не лезла.

– Мама, как ты там?!!

Обгорелый край патрона хрустнул и отвалился.

– Проклятье! Мама!!!

– Не волнуйся, Оленька, – прошепелявила наконец мама. – Я в порядке, и Роксаюшка тоже.

Я чуть не плакала. Спицы не держались в патроне. Сколько я ни билась, ничего не получалось. Да провались он пропадом, этот проклятый патрон! Чем бы его укрепить? Я повела глазами по комнате и увидела… да, да, да, именно косовище, которое скромно лежало там, где я его бросила в пылу битвы, – у стены…

На случай если кому-нибудь придется сооружать электрошокер из подручных материалов, привожу инструкцию.

1. Маникюрными ножницами из маминой шкатулки обрезать шнур под корень у подставки торшера. 2. Зачистить свободный конец шнура от изоляции. 3. Обмотать оголенными проводами концы двух спиц. 4. Надежно примотать спицы шерстяной пряжей к косовищу.

Теперь я была вооружена не какой-то жалкой косой, а электровилами с двумя острыми тонкими зубьями, на которые подается напряжение в двести двадцать вольт. Я от всей души надеялась, что мой импровизированный тазер действует. Как его проверить, я не придумала, зато выплеснула перед проломом воду из кувшина, стоявшего на подоконнике, – пусть Кувыка промочит ноги. Для пущей электропроводности.

Я вставила штепсель в розетку на стене рядом с лестницей, взяла электрошокер наперевес, примерилась и обнаружила, что до пролома мне не дотянуться – не хватает целого метра шнура. Значит, в берлоге зверя не возьмешь – придется подождать, пока он вылезет из дыры и подойдет поближе. Я произвела несколько пробных выпадов и провела на полу черту. Вот она, моя граница. Как только Кувыка ее пересечет, можно его разить.

«Ну где же ты, чудо подземное?! Почему не идешь? Испугался? А вот мы не боимся…»

Лукавила я. На самом деле страшилась так, что сердце от ужаса заходилось. Знакомая комната выглядела в полутьме чужой и враждебной. Ножки перевернутого стола нелепо растопырились, словно ноги диковинного мертвого животного. Вся картина была настолько нереальной, что я вдруг успокоилась. Каким-то непонятным образом я почувствовала, что Кувыка сегодня не придет. Знала это совершенно определенно, знала наверняка. Насчет завтра – посмотрим, но сегодня ночью его можно не ждать. Все! Пронесло, слава богу… Вторжение отменяется. Однако с караула меня никто не снимал. Нет надо мной таких командиров, чтобы могли приказать мне покинуть боевой рубеж.

Я устроилась поудобнее – поставила табурет на середину комнаты.

Буду сторожить до рассвета.

– Мама, ложись спать! Тут все в порядке. А я еще немного здесь побуду…

Завтра с утра объявлю аврал – ребята поднимут полы, а я перекопаю землю под домом…

– И под кухней тоже, – добавил Мандроморковнер, махонький человечишко из морковки, причудливо разросшейся наподобие корня мандрагоры.

– И под кухней, – согласилась я.

– Про подсобку не забыла?

– И там перекопаем, – согласилась я.

– А как быть с туалетом? – спросил Мандроморковнер.

– Под ним же яма.

– Ну и что? – сказал Мандроморковнер. – Дело не в расположении поверхности данного участка относительно уровня моря, а в состоянии его поверхности. В нашем случае поверхностью ямы является дно, а оно-то как раз не перекопано, и, стало быть, яму следует рассматривать как непаханую территорию.

– Пустяки, – возразила я. – Оттуда они не полезут. Во всяком случае, я на их месте избрала бы другой проход…

– А ты не думаешь, что именно там, в этой яме, они и живут? – захихикал Мандроморковнер.

Я так и взвилась: жуть