Шрифт:
Закладка:
«Лисы?» – промелькнуло в голове, но Джек быстро сообразил, на что намекает хозяин.
– Игроки, что ли?
– Ну, ни мешочков с землёй, ни талисманов у них было не видать, – уклончиво ответил хозяин. – Один из них был сущий здоровяк, сказывают, ещё поздоровей меня. Другой – плешивый старикашка, падкий на богатство… Но слушались они третьего, хромоногого, который плаща не снимал и лица своего из-под капюшона не показывал. Из всех его примет – на руках перчатки из кожи да флейта на поясе. Дурная флейта, говорят, – веско добавил он и умолк.
Джек сделал большой глоток сидра – у кружки уже показалось дно – и осторожно произнёс:
– Получается, что слухи о сокровище на болоте разошлись аккурат после этого?
– Догадливый, глянь-ка, – усмехнулся хозяин. – Именно что тогда. А людей хлебом не корми, а расскажи им о кладе, посули золото, да чтоб работать ради него не пришлось. Слухи разошлись далеко, до самого севера; с тех пор странников тут прибавилось, мне жаловаться не на что – дела идут хорошо… Да вот только люди пропадают, а в этом, братец, уже ничего хорошего.
– Кто бы спорил, – пробормотал Джек, задумчиво глядя в кружку. – А кто слухи-то распространяет?
– Если б я такого человека поймал, то уж вломил бы ему по совести, – честно ответил хозяин. – Но догадки есть, – и он взглядом указал на стол, где сидела знакомая уже компания шулеров; франта, правда, видно не было. – И пугать тебя не хочу, но до тебя такие же вопросы баба одна задавала – храбрая баба, такая не побоится против дикого зверя выйти один на один… Неделю назад ушла, и с тех пор не видать её.
– Я буду осторожен, – ответил Джек.
Хозяин беззвучно расхохотался, широко открывая рот – так, что видны были все зубы, чуть желтоватые и крупные:
– Все так говорят.
Памятуя о предупреждении нищенки и о «дурной флейте», Джек раздобыл немного мягкого воска, чтоб сделать из него затычки для ушей. Это оказалось нетрудно: хозяева держали выше по склону холма небольшую пасеку, и воск у них был свой, подходящий, как выразился трактирщик, «для всякого доброго дела». Два небольших кусочка он отдал просто так, не попросив никакой платы, а вдобавок угостил ещё медовым леденцом, похожим на маленький шарик из янтаря.
«Сайко ведь тоже рассказывал про какую-то зловещую флейту, – размышлял Джек, собирая вещи. Медовый леденец таял на языке, оставляя привкус лета на излёте, последних жарких деньков. – Или про свирель, от звуков которой человек выворачивается наизнанку… Чем вообще отличается флейта от свирели?»
Пронеслось в голове, что уж Сирил бы точно знал правильный ответ, но Джек отогнал эту мысль прочь: не хватало ещё снова начать прокручивать в памяти, как по-идиотски они расстались.
За минувшие несколько часов постиранная одежда успела высохнуть. А больше особенно ничего собирать и не надо было – все пожитки, включая обновлённый запас провизии, легко уместились в сумку. Джек закинул её на плечо, попрощался с хозяином – и двинулся к развилке. Третье ответвление, больше напоминающее звериную тропу, издали и вовсе было не видать – вот по ней-то и предстояло отправиться в путь.
…пустоши приняли Джека гостеприимно.
Собственно, их и пустошами-то звать было нечестно: всюду торжествовала жизнь. Деревья в первый час-полтора встречались изредка, но если уж попадались, то подпирали небеса. Листья бука – больше мужской ладони; у дуба жёлуди – с мизинец, а кряжистый ствол такой, что только вчетвером обхватить; два огромных тиса срослись между собой и напоминали теперь дом… да и были домом – для здешнего зверья. Совы, змеи, хорьки – Джек только и успевал водить носом из стороны в сторону, улавливая знакомые и незнакомые запахи. Его самого, впрочем, никто будто бы и не замечал: отправляясь в дорогу, он завязал на поясе узел, как научил Эйлахан, и только потом обернулся лисом. Нехитрое колдовство исправно работало: серый заяц, который обгрызал оранжевые ягоды-фонарики с низко наклонённой ветви шиповника, даже ухом не повёл, кода Джек пробежал рядом. Был немалый соблазн вцепиться в пушистый серый бок, но сытость после плотного ужина ещё не прошла. А охота ради забавы… Это Джеку, пожалуй, не нравилось.
Поначалу путь, указанный шулером-франтом, совпадал с еле заметной тропой на пустошах. Но у розового олеандра, пышно цветущего, несмотря на время года, пришлось отклониться в сторону – и дальше идти уже, ориентируясь на приметы. Постепенно почва стала более топкой. Больше появилось влаголюбивых растений – осоки, незнакомых вьюнов, усыпанных сизыми ягодами, и пышных мхов. Исполинские дубы и буки исчезли совсем; зато появились в изобилии кривоватые, невысокие сосенки, а ещё какие-то деревья-уродцы со стволами, словно бы свитыми из пучка верёвок, и корнями, изгибающимися как змеи.
Близ расколотого камня – третьего или четвёртого по порядку ориентира – Джек учуял засаду: из зарослей вереска, с виду непролазно густых, отчётливо тянуло душком того самого франта, который и рассказал о кладе на болоте.
«Ага… Вот поэтому его и не было в таверне с приятелями, – пронеслось в голове. – Плохо. Если он тут, значит, он и правда в сговоре с той троицей, о которой упоминал хозяин, и почти наверняка вся банда в курсе, что я собираюсь к ним заглянуть на огонёк».
Осторожного лиса франт, однако, не заметил: может оттого, что уже стемнело, а может потому, что действовал колдовской узел, отводящий взгляды. Но Джек всё равно ступал с тех пор ещё осторожнее, чем прежде – и бежал не по указанному пути, а как бы чуть в стороне от него… Ночь шла своим чередом; луна взбиралась на небосвод. Близилось место, где якобы спрятан был клад… И вот наконец ориентиры и приметы кончились, а с ними вместе и тропа, до сих пор едва-едва заметная. Зато потянуло по ветру дымком, словно кто-то поодаль, в километре или двух отсюда, жёг костёр.
К костру-то Джек и направился.
Вообще стоило признать справедливо: это место вполне подходило для того, чтоб
