Обсудив Книжную башню, всадницы принялись проверять припасы и сокрушаться, что не удалось купить в дорогу пирогов. По обмолвкам стало ясно, что речь идёт о пирогах из гостиницы, где они останавливались на ночлег – и не только прекрасно выспались, но и всласть наплясались накануне вечером под боуран и волынку.

– Только уж больно похмелье тяжёлое. Кабы не оно, глядишь, и выехали б пораньше, – вздохнула старшая всадница. И вдруг сощурилась, повернувшись к Джеку: – Какой хорошенький! Сыру хочешь, хвостатый? На, на, поди сюда…

Джек, у которого ещё живы были воспоминания о ведьмах, от греха подальше дал дёру – и лишь потом запоздало сообразил, что всадницы говорили о той самой гостинице под холмом, которую присоветовал купец.

«Что ж, если две женщины там переночевали, и с ними ничего не случилось, то место это безопасное», – мысленно подбодрил себя Джек.

Но оптимизм оптимизмом, а нож он, подходя к гостинице, переложил со дна сумки на пояс.

Гостиницу было видно издалека – и слышно.

Навскидку основание холма занимало площадь, примерно равную двум-трём футбольным полям, а вершина его терялась в облаках. Прямо перед ним дорога раздваивалась, верней, расходилась на три части, но третье ответвление больше напоминало звериную тропу, чем человеческую. Сильно пахло дымом – он поднимался из трёх десятков труб – и кухней: свежим хлебом, жареным мясом, грибной похлёбкой… У Джека даже желудок подвело, и пришлось сглотнуть слюну.

Сама гостиница выглядела довольно нелепо: к основному зданию лепились пристройки, одновременно расползаясь вширь, вдоль основания холма, и вверх по склону. Наособицу стояли конюшни, несколько сараев и флигель, от которого пахло мылом и стираным бельём. Из распахнутых окон нижнего этажа лился свет, оранжево-жёлтый, тёплый, и доносились голоса – брань, смех, песни и разговоры, и им вторило надрывное бренчание на чём-то вроде лютни. Двери были распахнуты. У входа то там, то здесь стояли люди, которые вышли подышать свежим воздухом. Кого-то шумно выворачивало поодаль под кустом; старуха-нищенка сидела на пороге, жалобно потряхивая подолом; прямо у входа шумно ссорились супруги – верней, бородатый мужчина в кожаном фартуке мямлил оправдания, прикрывая голову руками, а рыжая тётка с шалью на плечах охаживала его ложкой на длинной ручке, приговаривая:

– Кто там девок щипал? А? А? Кто? Стыдно!

Над дверями красовался звериный череп – пожалуй, великоватый для волчьего. Вывески и впрямь не было, зато неподалёку, у перекрёстка торчал указатель, и там на деревянной доске красовалась надпись: «Благородный и гостеприимный дом сынов Файлида, славных многими добрыми делами, в искусстве охоты непревзойдённых…»

На третьей или четвёртой строчке Джек окончательно потерялся в славословиях, но усвоил, что путников здесь действительно не едят.

Наоборот – кормят.

Проходя мимо старухи-нищенки, Джек наугад бросил ей в подол несколько монеток – оказалось, что две медные и одну серебрушку, затем увернулся от бранящейся парочки, миновал открытые двери…

…а через мгновение его подхватили под локоть и увлекли в танец.

– Хэй, хэй, хэй! Веселей! – гаркнула плечистая черноволосая девица. В ушах у неё блестели золотые кольца, крупные, как у пиратки, на плечах был красно-зелёный клетчатый платок, в тон пышным юбкам. – Хэй, хэй, пляшем!

От неожиданности Джек позволил крутануть себя раз или два, а потом спохватился – и мягко ускользнул в сторону. Девица, ничуть не смутившись, тут же выдернула из толпы какого-то пузатого мужичка и уволокла его в круг танцующих, как русалка в омут – зазевавшегося простофилю. Джек же, мысленно сосредоточившись на том, чтоб снова стать незаметным, кое-как пересёк зал и добрался до стойки, где великан, плечистый и желтоглазый, цедил в кружку из бочки эль. Седая борода торчала, как лопата; рукава у рубахи были закатаны, обнажая мускулистые руки сплошь в шрамах, особенно ближе к кулакам, словно его дикие звери драли.

«Наверное, это и есть хозяин».

– Уважаемый! – окликнул его Джек. – Как насчёт ужина и комнаты для уставшего путника?

Желтоглазый сперва шумно втянул воздух – аж ноздри затрепетали – и только потом обернулся.

– Фа-а-а, человека или зверя к порогу принесло? – выдохнул он. И тут же заулыбался: – Ну, мы-то с братьями всем рады, лишь бы платили честно. В долг не кормим, не наливаем, а если просто переночевать надо – так за сараем или конюшней можно устроиться, денег не возьмём. Нет там ни мягкой перины, ни лохани с горячей водой, а всё же звери и лихие люди близко не подходят.

При слове «лохань» Джек мысленно взвыл и зачесался с ног до головы, особенно в районе подбородка, за три дня обросшего клочковатой щетиной.

– Сколько? – Рука сама легла на кошель. – За ужин, комнату с периной и лохань?

Желтоглазый назвал цену; серебра в кошеле ощутимо поубавилось, но Джек жалеть не стал – наоборот, порадовался, что избавляется от денег, которые нагрёб у великана в пещере.

«Будет надо – как-нибудь заработаю, – промелькнуло в голове. – Вон, там девица со свитой пропала, за неё вознаграждение дают – чем не честный заработок?»

Местечко в зале удалось найти не сразу: за иным столом теснилось сразу несколько компаний. Если в городе публика казалась более однородной, то сюда кого только не занесло! Торговцы с охраной и без; путешественники – кто-то ехал навестить родственников, кто-то по делам, кто-то – просто мир повидать, и почти что у всех были заветные мешочки с землёй при себе. Аптекарша с помощниками за угловым столом листала большой атлас и вслух объясняла, какую такую редкую лекарственную траву надо отыскать на болоте; охотники бахвалились друг перед другом добычей – и некоторые нет-нет да и поглядывали на Джека с завистью, верней, на его шубу. Двое мужчин, наворачивавших уже по второй миске похлёбки, вполголоса обсуждали, куда лучше проехать, чтобы добыть хорошего торфа; дровосек, прихлёбывая кислый ягодный морс, рассказывал своей дочери, девочке лет двенадцати, как правильно точить топор; женщина в мантии с капюшоном читала книгу – бледные тонкие запястья, пальцы сплошь в кольцах, искорки колдовства вокруг… Вооружённых людей хватало, и городскую стражу или, скажем, личную гвардию какого-нибудь местного князька Джек не отличил бы от наёмников – разве что по разговорам. Ловкая девица – та самая, что