НЕКРОЛОГ

Гертруда Мэри Форд

1898–1994

Бывший главный магистр Вестминстер-Сити Гертруда Мэри Форд скончалась в своем доме в Южном Кенсингтоне на 96-м году жизни.

Миссис Форд большую часть своей юридической карьеры посвятила поддержке женщин и детей с ограниченными возвожностями, которые жили в крайней нужде или были жертвами семейного насилия.

Во время Первой и Второй мировых войн она приостанавливала свою учебу, чтобы днем работать в школах, а вечерами помогать в госпиталях, и несмотря на это выстроила прекрасную научную и юридическую карьеру.

Известная как защитница прав женщин, она первая назначила женщину главой адвокатской конторы и постоянно агитировала за то, чтобы больше женщин сдавали экзамены на адвоката.

«Я буду вечно благодарна тем добрым людям, что дали мне возможность получить образование. Я верю, что каждому нужен и второй, и третий, и четвертый шанс».

Лорд Тони Рашсмит сказал, что профессор Форд оставила неизгладимый след в британской правовой системе. «Нам будет не хватать ее острого ума и мудрых решений. Многие сбившиеся с правильного пути подростки обязаны миссис Форд своей социальной реабилитацией. Она предпочитала разбираться в причинах преступления, чем просто назначать наказание».

Гертруда Мэри Форд (в девичестве Мёрфи) родилась в многодетной семье ирландских иммигрантов Клементины и Конрада Мёрфи. Она была стипендиатом Челтнемского женского колледжа и Оксфордского университета.

Не ограничившись своей фантастической карьерой на поприще юридической практики, а затем и правовой науки, Форд провела дебютную выставку своих акварелей под названием «Сокровище» в галерее «Серпентайн» в прошлом году. На каждой картине изображена женская фигура, высеченная из драгоценных камней. В ходе интервью для «Санди Таймс» арт-критик Джойс Оксли спросила миссис Форд о ее явном предпочтении синего цвета специфичного оттенка, на что миссис Форд заметила, что правильно было бы называть этот цвет — сапфировый. В своей вступительной речи на открытии выставки миссис Форд сказала, что посвящает ее своим сестрам, «которые и были ее настоящими сокровищами».

В 1937 году Гертруда Мёрфи вышла замуж за Хьюберта Форда, военного врача, который погиб в Нормандии во время Второй мировой войны. Двадцать лет назад умерла от рака ее единственная дочь. У миссис Форд остались внучка Люси Скотт, проживающая в Суффолке, и праправнучка Белла Скотт.

Эсси сидела на крыльце дома и рассматривала фотографию, где Герти, облаченная в академические регалии, с шарфом чести на шее, стояла рядом с миссис и мистером Ярвуд. То письмо, которое Герти подсунула ей при прощании, было надежно спрятано в деревянной фоторамке, что висит у нее в кабинете. Это правильно, держать важные документы вместе.

Однажды — когда Эсси уже не будет, — возможно, кто-нибудь из этих двух непоседливых девочек прочтет его.

К тому времени вся муть прошлого окончательно осядет, и их никогда не коснется темное наследие семьи Мёрфи. Хотя Эсси так и подмывало извлечь письмо из тайника, чтобы просто прижаться к нему своей щекой и удостовериться, что ее сестра жила, существовала, но она знала, что не сделает этого. Кроме того, она перечитывала его так часто, что оно едва не порвалось вдоль линий сгиба.

Эсси знала письмо наизусть — слово в слово.

Воспоминания оборвали вопли Кейт и Молли, которые, заметив, что их прабабушка вышла на крыльцо, прибежали из парка. Она налила им из кувшина по стакану лимонада, которые были выпиты залпом.

— Расскажи нам одну из твоих историй, бабушка Эсси, — попросила Молли, протягивая стакан, чтобы заполучить новую порцию лимонада.

— Пожа-а-алуйста! — подхватила Кейт, протягивая и свой стакан. — Расскажи ту, про драгоценности. Она моя любимая.

Эсси смотрела на взъерошенных девочек, усаживающихся у ее ног.

— Хорошо, только недолго. Миссис Маккей скоро придет звать нас на обед. Ваш отец, должно быть, уже превратил стейки в горы пепла. Мне придется вынимать свои вставные зубы, пепел можно есть и без них.

Молли закатилась от смеха. Кейт смотрела то на сестру, то на прабабушку, словно прикидывала, как сильно ей следует смеяться.

— Ладненько. Вы ж верите в зарытые сокровища? Давным-давно в Лондоне на Чипсайде из-под груды развалин рабочие извлекли ведра и сундуки с драгоценностями. Рабочие были так потрясены увиденным, что один из них попятился, споткнулся и свалился в яму, откуда только достали клад.

Молли снова рассмеялась.

— А что было в ведре? — спросила Кейт, которую всегда интересовали детали.

— Я к этому и веду. Рубины и изумруды величиной с ваши кулаки, бусы из жемчуга, мешочки с бриллиантами. Броши и прекрасные ожерелья, похожие на венки из ромашек. Когда рабочий поднял ком земли размером с ваш футбольный мяч, из него посыпались сапфиры, золотые кольца и пуговицы. Клянусь, вы никогда не видели в своей жизни такого фейерверка блеска и сияния.

Молли охнула.

— А что они сделали с этими сокро…

— А ты их трогала? — перебила Кейт.

Эсси молчала и с удивлением смотрела на девочек.

— Кто здесь рассказывает историю? — наконец строго спросила она. — Никаких вопросов до конца истории, пожалуйста. Так, на чем я остановилась? Так… Никому не дозволялось трогать драгоценности. Там был мужчина с глазами, зелеными, как изумруды. Он околдовал меня, — Эсси пощекотала животик Кейт.

— Он что, был прекрасный принц? — недовольно спросила Молли. — Ну почему в каждой сказке должен быть принц?

«Эта определенно вырастет в прокурора, — усмехнулась Эсси. — И Бог тому в помощь, кто пойдет против нее».

— Ну, если вы позволите мне рассказать до конца, маленькая мисс Большая Нетерпеливость, я думаю, вы узнаете…

Но в это время в дверях появилась миссис Мак- кей.

— Время обедать, — объявила она. — Давайте, барышни, помогите вашей прабабушке.

Сестры подскочили и кинулись наперегонки помогать Эсси, слишком энергично подхватив ее под руки. А Эсси думала, что было бы хорошо, если бы девочки каждый день обедали у нее и вот так, споря и препираясь, тащили ее к обеденному столу. Ей не хватало этой энергии, простого человеческого прикосновения.

Пока она шла по коридору, увлекаемая девочками к выходу на задний двор, где в саду поджидали их остальные члены семьи, сердце Эсси наполнилось решимостью.