Внезапно выражение лица Шадида изменилось. Перестав улыбаться и проявлять всякую дружелюбность, он указал на кресло напротив своего рабочего стола и уже приказным тоном сказал: — Господин

Сальфор, присаживайтесь.

Мужчина будто опомнился. То ли атмосфера его напугала, то ли взгляд самого Шадида показался слишком устрашающим, но он сразу замолчал, подошел к креслу и покорно сел в него.

— Мне сообщили о случившемся в академии, — продолжал говорить Шадид, сдерживая недовольство. — И мне действительно жаль, что мальчики повздорили друг с другом.

— Повздорили? Вы так это называете? — Сальфор буквально вцепился руками в подлокотники. — Ваш мальчишка неистово набросился на моего ребенка.

— Насколько я знаю, потом в академии выяснилось, что именно ваш ребенок стал причиной этого спора.

Не выдержав, Сальфор вновь вскочил на ноги. Его лицо стало еще краснее, чем раньше, а от накипевшей ярости он начал размахивать руками так, будто готовился вот-вот взлететь.

— Не простительно! Вы продолжаете защищать его даже сейчас! Не может быть такого, что это мой Сариус виноват в случившемся. Это ваши дети причина всех бед в академии. Не даром их все презирают и игнорируют. Даже учители делают вид, что их не существует, а это значит, что вина за все лежит на них!

Еще в начале этих криков Шадид еле сдерживался, чтобы не закатить глаза, но затем, прислушавшись, внезапно понял смысл сказанных слов. Новость о том, что кто-то ненавидит его младших в академии стала шокирующей.

Удивленно посмотрев на Сариуса, Шадид спросил:

— Что вы сейчас сказали?

Но мужчина не стал уже ничего объяснять. Круто развернувшись, он широкими громкими шагами затопал к выходу. Лишь оказавшись возле двери, он хоть на пару минут остановился и грозно предупредил:

— Я это дело так не оставлю. Можете считать, что наша договоренность с отсрочкой долга закончена. Я заберу свое в принудительном порядке. Тогда ваша компания разорится, платить за академию будет нечем и ваших выродков вышвырнут от туда к чертовой матери!

Шадид не успел даже ответить на это. Сариус схватился за дверь и рывком потянул ее на себя. Он собирался сразу же выйти из этого кабинета, как внезапно увидел по другую сторону невысокую девочку. Джена стояла в коридоре, высоко запрокинув голову, и абсолютно равнодушно слушала все эти крики.

Когда Сариус увидел ее, пара ласковых слов все же завертелась у него на языке. Так и хотелось сказать какую-то гадость. Он сразу понял, что эта девочка была одной из членов этой ненавистной ему семьи. Но так и не собравшись с мыслями, мужчина просто недовольно хрюкнул, обошел ее и быстро скрылся в глубине коридора.

Джена же, оставшись на прежнем месте, абсолютно спокойно посмотрела на старшего брата. Шок в глазах Шадида она разглядела сразу. Лишь когда она сделала шаг навстречу, брат решился спросить у нее напрямую:

— Это правда?

— О чем ты?

Девочка намеренно закрыла за собой дверь. Теперь только она и Шадид были в этом кабинете.

— О том, что в академии вас презирают.

Джана не могла ответить прямо. Неловко отведя взгляд, она слегка склонила голову к полу и уже это стало ответом. Ей тяжело было смотреть на то, как выглядел Шадид в этот момент. Его расширенные глаза, приоткрытые губы, неуверенная поза — все это показывало, насколько сильно он был потрясен.

— Почему? — почти шепотом спрашивал он. — На каком основании?

Лишь теперь Джена нашла в себе силы ответить на это. Ее лицо казалось виноватым, будто бы причиной случившегося была она, но даже так тяжело было поверить в то, что вся академия могла ненавидеть обычного ребенка. — Потому что наша семья не такая как раньше. Мы не богаты, влиянием не блещем. Обычная семья, вот окружающие и не могут смириться с тем, что нам удается оставаться с ними на одном уровне.

— С тобой тоже так обращаются?

Джана снова замолчала, не зная что тут ответить. Шадид, все еще не желавший верить в это, буквально закричал:

— Учителя тоже тебя игнорируют?!

— Не все. — Джана попыталась улыбнуться Она подошла к столу, положила на него свои небольшие ладошки и с толикой надежды заговорила. — Например, Кальт Феран, наставник кандидатов в рыцари, очень хорошо относится и ко мне, и к Раифу.

— Но ты не кандидат.

— Но это не мешает нам с ним общаться, верно?

Дыхание Шадида участилось. Обессилив, он рухнул обратно в кресло и запрокинул голову. Джане было тяжело смотреть на него в этот момент. Образ сильного и уверенного в себе старшего брата никак не был похож на то, что она видела сейчас перед собой.

Обойдя стол, она намеренно подошла ближе и взяла в свои ладони руку Шадида. Ничего не говоря, она просто с улыбкой посмотрела на него, и это снова вернуло его в чувства.

— Прости, — виновато заговорил Шадид. — Я думал, что делаю все правильно. Я хотел как лучше.

— Я знаю.

— В моей жизни академия была лучшим периодом. Именно в это время я познакомился со многими очень хорошими людьми. Каждое мгновение там казалось мне тем самым детством, которое должны испытать все.

Джана улыбалась. Она и без этих его слов понимала, что для Шадида то время было лучшим. После ухода из академии и исчезновения их отца он столкнулся со многими трудностями: болезнь и смерть матери, воспитание детей, поддержание бизнеса, долги, предательство, разорение.

— Ты помнишь это место таким, каким оно было в прошлом, — отвечала Джана. — В том самом прошлом, когда наша семья была еще на коне. Поэтому для тебя это время было действительно лучшим в жизни.

— А для вас нет?

Джана вновь широко улыбнулась, но так ничего и не сказала. Ее молчание, как обычно, говорило само за себя.

Устало запрокинув голову, Шадид покачал головой и вновь виновато заговорил:

— Теперь я понимаю почему Раиф так не хотел ходить в академию, но почему ты ничего не говорила? Ты же старше его, и это значит, что ты столкнулась со всем этим намного раньше.

— Возможно, я просто не хотела тебя разочаровывать? Мне нравилось слушать твои рассказы о прошлом. К тому же, несмотря на неприятие окружающих, академия — это действительно то место, в котором можно научиться многому.

Не в силах смотреть на лицо Джаны, Шадид закрыл его ладонью. Вплоть до этого момента, несмотря на все проблемы, он гордился тем, что хотя бы смог обеспечить счастливое нормальное детство своим младшим, но и это теперь казалось сомнительным достижением.

— Мне очень