год ищет со мной встречи накануне или после Рождества. Зачем он делал это, для меня оставалось загадкой. Возможно, в эти моменты он считал, что полностью выполняет отцовский долг.

– Это не твое дело, — отмахнулся я.

– Макс.

Она снова коснулась моей руки, до меня донесся запах ее неизменного парфюма: ирис и жасмин. Неконтролируемым потоком на меня нахлынули воспоминания, приятные, счастливые, а кончилось все одной единственной картинкой — она голая в объятиях другого мужчины. Мне не нравился этот запах, мне нужна была другая, хрупкая и нежная, словно цветок магнолии, та, что пахнет слаще и легче — солнцем и клубникой со сливками.

– Ты досаждаешь мне, не знаю, сколько раз повторить тебе, чтобы ты поняла, Ди. Все кончилось тогда, когда ты позволила другому залезть на тебя.

– Я совершила ошибку, прошло столько времени, а ты по-прежнему зол из-за этого, — жалобно сдвинув брови к переносице, выдала она. — Я не выношу твоего гнева, но понимаю его. Ты обижен, потому что все еще любишь меня.

Я усмехнулся.

– Не лги себе. Я не люблю тебя, сомневаюсь, что когда-либо любил. Я был молод, а ты была моими первыми серьезными отношениями. Я мог спутать любовь и привязанность.

– Нет. Тогда все было реально.

– Мне нужно идти, — бросил я и направился в раздевалку.

– Постой, Макс… Макс!

Это попахивало одержимостью.

Не с моей стороны.

– Никто, одна старая знакомая, – ответил я.

– Красотка. Я люблю брюнеток, – мечтательно пропел Басс.

– Ты любишь любую, у кого есть вагина, – засмеялся Эшбрук.

Басс запустил в него грязной перчаткой, парни в раздевалке разразились хохотом.

– Значит, ты не будешь против, если я замучу с ней? Красотка часто в «Скале» ошивается…

От его вопроса я не почувствовал ничего, пустота.

– Мне все равно.

Часть парней покинули раздевалку, кто-то все еще был в душе. Настроение начало подниматься, ведь я вспомнил, как утром отвозил Утконосика на работу и пригласил ее на ужин, она согласилась. Давно я не ждал чего-то так сильно, как этого ужина. Подавляя улыбку, чтобы не выглядеть идиотом, я взял спортивную сумку и собирался уходить, как Басс спросил:

– А что у тебя с Милашкой Митчелл?

Мне не нравилось, когда ее называли так. Перри определенно была милашкой, но Басс закладывал в это прозвище иной смысл. Только за это мне хотелось вдавить его нос в череп.

– Ничего, – отрезал я, замечая, что Эшбрук и Назаров следят за нашим разговором.

– Они разошлись с Дарреллом, но это было после того, как вы вдруг испарились с того аукциона. Сначала она, а затем ты, – усмехнулся Сойер, не сводя с меня подразнивающего взгляда.

– Черт, Пауэлл, с девушкой друга? – удивился Ник.

– А я догадывался, – фыркнул Назаров.

– Он не друг мне!

– Но вы в одной команде. Ты его капитан!

Я проигнорировал последнее замечание Эшбрука и поспешил на выход.

– А я понимаю тебя. Митчелл очень горячая, ее фотки до сих пор стоят у меня в голове. Как вспоминаю ее буфера, руки сами тянутся вниз, – заржал Сойер.

Я подлетел к нему, схватил его и впечатал в стену позади него.

– Что ты творишь? – взревел Басс, пытаясь вырваться.

Ко мне подскочили Назаров и Эшбрук, но даже они не в силах были сдвинуть меня с места.

Злость поглощала меня.

– Я заставлю тебя проглотить собственный язык, если ты еще хоть слово скажешь о Митчелл, – с угрожающим спокойствием процедил я. – Понятно?

– Хватит, Зверь, – сказал Ник, нажимая на мое плечо.

– Да понял я, понял, отпусти уже, – зарычал Сойер. – Шуток не понимаешь, что ли?

Чувствуя на себе озадаченные взгляды еще не успевших уйти парней, я покинул раздевалку.

***

– Очень интересно, что же ты почувствовал, когда понял, что «Атланты» выбрали тебя первым? – спросила Перри, облокачиваясь на небольшую барную стойку в моей кухне.

Я скинул нарезанные овощи в тарелку с салатом и отложил нож, затем взглянул на нее. Перри сегодня была в белой майке на тонких бретелях и в очень узких синих джинсах. Один взгляд на ее приподнятую в этой майке грудь заставлял меня мечтать о том, чтобы поскорее сорвать с нее всю одежду. А еще ее поза, то, как она облокотилась на столешницу, явно забывая о том, что у майки очень глубокое декольте.

Драфт. Да. В прошлом меня выбрали под общим первым номером. И она спрашивала меня об этом.

– Я обрадовался на секунду, а потом понял, что мне предстоит очень много работы.

Она хмыкнула и, не меняя положения, обхватила себя руками, выпячивая грудь вперед еще сильнее.

Перри делала это не умышленно, но совершая обычные движения, выглядела как самая сексуальная девушка на свете.

– Ты нечасто радуешься, – заметила она. – И в твоей квартире нет ни одного трофея. Ты спокойно расстаешься с памятной первой клюшкой и шайбой во имя благотворительности, а все медали, которые у тебя есть, хранятся у твоей мамы в Такоме. Ты не бываешь в барах, ну, за исключением редких моментов, и никогда не отмечаешь победу как парни из твоей команды. Я же верно сказала? – На секунду в ее глазах промелькнул тот самый журналистский огонек. Она раскладывала все в голове по полочкам.

– Это выйдет за пределы комнаты? – прямо спросил я.

Перри тихо вздохнула и покачала головой. Ей стало неприятно от моего вопроса.

– Не выйдет. Ничего больше не выйдет за пределы нашего с тобой круга, если ты сам не позволишь.

– Тогда да, ты все собрала верно, – ответил я, опираясь ягодицами о кухонную тумбу. Ужин был почти готов, какие-то десять минут в духовке и курица с овощами будут на столе.

– И все. Не расскажешь дальше?

– Нечего рассказывать.

– Всегда есть что рассказать, – парировала она. – Ладно, я попробую угадать, не против?

– Дерзай, – ухмыльнулся я. Перри собиралась провести мне сеанс психоанализа. Ее лицо стало таким сосредоточенным, что это позабавило меня.

– Ты был самым худшим в юниорах? – спросила она.

– Мои показатели были выше, чем у всех.

– Точно, – фыркнула она, – и как я могла забыть. Значит, попытки наверстать упущенное можно отмести.

Перри задумчиво сложила руки перед собой в замок и расположила на них голову.

– У тебя ведь хорошие отношения с сестрой?

– Ага.

– И с мамой?

Я понимал, к чему она ведет, поэтому напрягся всем телом.

– Твой папа, я никогда не слышала о нем. Какие отношения у тебя с ним?

Слишком быстро она подобралась к теме, которую я не любил обсуждать больше всего в своей жизни.

– Нормальные, – отмахнулся я, затем взглянул на Перри и заметил ее любопытный взгляд. Вместе с тем ее зеленые глаза излучали тепло и понимание. Мне хотелось доверять ей. И я не видел ничего плохого в том, чтобы поделиться с ней кусочком своей жизни. – Мы общаемся где-то раз в год. Мои родители развелись сразу после рождения Джой. Оказалось, что в Сиэтле у него была еще одна семья. У