– Он ее убил?

– Отравил какой-то гадостью. Она была похожа на какой-то образ, который он вообразил. Дрочил на то, как заставляет ее выпить яд. – Балаво вздохнул. – А я помог ему.

– Как его звали?

– Эрик.

– Родовое имя?

– Да не знаю я! Разве ж мне скажут?

Жестокие развлечения Эрика продолжались в "Трансконтинентале", пока не надоели ему. Одна из жертв умудрилась убежать, но умерла на улице. Яд действовал эффективно и не оставлял шансов на спасение. Следом сняли еще одно убийство, которое попало на множество визионных экранов и привлекло внимание полиции. Кураторы Балаво стали осторожнее и отдали несколько следующих трансляций другим режиссерам.

– О чем ты? – вмешался Галлар.

– Убийства снимали все: Одервье, Шаншан, Току Танде, – сдал коллег-конкурентов порнограф. – И все они финансировались одними и теми же лицами.

– Откуда ты это знаешь?

– Актер один и тот же, такое не спутаешь, да и сюжеты повторялись, хоть и с различиями.

– Подделка?

Балаво покачал головой.

– Сценарии для убийств пишет кто-то один. Человек очень образованный и сведущий в устройстве человеческого тела, истории пыток и художествах. Он воспроизводит стихотворения, картины, пьесы. Расчленения – это постановки мифа о сотворении мира. Убийца всегда уносит голову. У черных племен Кемета брат-Солнце разрубал сестру на куски и создавал из них землю и воду. А голову прятал.

– Зачем?

– Варвары, кто их знает... – ответил Балаво.

В галларовы представления о варварстве деяния самого Балаво укладывались еще легче, чем сказания кеметцев. Оставив свое мнение при себе, он позволил порнографу продолжать, но ничего вразумительного больше не усвоил. Он покинул комнату, приказав двум оперативникам охранять арестованного режиссера, а сам прошелся по дальним комнатам. Подчиненные то и дело приносили новые находки, которым, казалось, не было числа. Балаво собрал в одном месте такую коллекцию кляпов, плеток, кожаных ремней с шипами и искусственных членов, что криомант всерьез усомнился в его адекватности. Да, развлечения, заканчивавшиеся смертями актрис, были куда более тяжким преступлением, но насколько же больной фантазией должен обладать человек, использующий в сексуальных играх пояс, на который один под другим нашиты сразу три резиновых фаллоса? Галлар никогда не был с женщиной, но оценить глубину падения Балаво он безошибочно смог по брезгливым выражениям на лицах оперативников.

Осмотрев все владения порнографа, криомант оставил группу улаживать формальности с протоколом оцепления этажа и другими бумагами. Он спустился в лобби, вышел на улицу и встал на ее солнечной стороне. Нестерпимо хотелось пить; чтобы утолить жажду, Галлар готов был снять шлем и вскрыть одну из трубок, гонявших воду внутри защитного костюма. Естественно, это грозило осложнениями с поддержкой его жизнедеятельности и лишило бы его универсального оружия, так что мечты о глотке прохладной жидкости пришлось загнать поглубже.

Организаторы съемок были у него в руках, Балаво заговорил бы, его слова подтвердил бы Деламорре, после чего как минимум несколько членов ПСР отправились бы прямиком на виселицу. Досталось бы и самому де Валансьену: связать трупы на мануфактуре и показания режиссера было пустячным делом. Даже в случае железного личного алиби лидер Партии Справедливости лишался голосов на Гран-Агора и превращался в политического мертвеца. Позорный конец блестящей карьеры...

Галлар прочистил фильтры, набрав в легкие побольше воздуха и выпустив его. Голубой воздух заклубился вокруг шлема, почти моментально осев капельками на внешней стороне смотровых линз. Отерев конденсат со стекол, поднес влажную перчатку к прорезям обонятельного фильтра. Вода пахла обманом.

Держа в руках власть над выборами, о которой никто, кроме него и, пожалуй, Деламорре, не ведал (ни одному из оперативников он не раскрыл и десятой доли правды, каждый знал только фрагмент мозаики), Галлар колебался. Положить конец истории было легко; сложнее, как выяснилось, оказалось обосновать необходимость завершения расследования самому себе. ПСР – единственная партия, работавшая над изменением сложившегося порочного порядка в стране, – являлась той альтернативой магнатам-роялистам, в которой Эльвеция нуждалась больше всего. Галлар понимал, что следующей Гран-Агора ждать еще шесть лет, а за такое время замена ПСР, новое социалистическое движение, не замаранное кровавыми деньгами, может и не взрасти. Методы де Валансьена – а он точно принимал участие в разработке схем черного заработка – лишали криоманта веры в его надежность. С другой стороны, чем лучше фабриканты, морившие рабочих на предприятиях и оставлявшие детей и жен без гроша в случае безвременной смерти кормильца? Галлар делал выбор меж двух зол – одно страшнее другого – и не находил.

До дня выборов оставалось порядка двух недель. Криомант не помнил точной даты, но знал, что определить, на чьей он стороне, должно в ближайшее время. Тяжко. Галлар задержал дыхание. Поступавший сквозь фильтры системы жизнеобеспечения воздух был единственным, что связывало его с миром вне панциря, по крайней мере, материально. Чем дышат люди, которые отправятся на Гран-Агора? Готовы ли они принять чудовище в кресле председателя Генеральных Штатов ради обещанных им свобод? И простит ли себя сам Галлар, простой криомант-оперативник, знающий о политике только то, что это чертовски скверное занятие, в случае ошибочного решения?

Галлар размышлял, но не находил ответа.

День шел за днем, а Галлара не покидало ощущение того, что то самое время, когда он еще мог повлиять на ситуацию, давно упущено. Деламорре сидел под арестом в блиц-отеле, к криоманту одна за другой стекались сводки от полевых оперативников, и перед его глазами уже, как наяву, маячила часть схемы, поддерживавшая жизнь в преступной машине ПСР.

Самые занятные сведения пришли из "Анниверсера". Человек, выкупивший мануфактуру у де Валансьена, найден так и не был, зато результаты обследования жертв стали настоящей неожиданностью. Ни одного белого среди мертвецов не было; даже в чанах с алхимическими смесями разлагались выходцы с востока, айлакцы, как определил полицейский мастер-чародей. Правоту выводов оперативной группы подтвердил и парень, которого Галлар отослал разыскивать человека с визионной карточки, найденной Деламорре. Эйме Бард оказался живее всех живых, он благодарил за возвращенный снимок и сетовал на то, что так глупо позабыл его в форменном комбинезоне. На вопрос, как давно он оставил работу в "Анниверсере", он почесал затылок (оперативник счел нужным осветить этот факт) и припомнил, что большинству рабочих дали расчет больше десяти месяцев назад. Айлакцев Бард не видел, впрочем, ему,