визора, который бы транслировал ее голой, и забыл об их разговоре. Он снова сорвался на опиум и едва не навлек на себя гнев де Валансьена, заявившись в штаб ПСР в непотребном состоянии, да еще и с Далираварой. Там Каали Сенг нес чушь о притесняемых в Ай-Лаке махаристанцах, чьей единственной виной являются, видите ли, человеческие жертвоприношения, и требовал внести на рассмотрение Генеральных Штатов закон о разрешении культа Каали в Эльвеции. Клерки и секретари отбивались от настырного визитера, пока у них хватало терпения и такта, затем вызвали магов-охранников, которые выгнали Каали Сенга силой. Далиравара при их виде счел за благо уйти самостоятельно, и, хотя одержимый сделал ему за это выволочку, он понимал, что ракшас спас его карьеру. До ушей де Валансьена история дошла в искаженном виде, так что Каали Сенг отделался аудиографией, явно надиктованной кем-то из канцеляристов-помощников, а не самим шефом Партии Справедливости.

Каали Сенг и не заметил, как прошел целый год пребывания в Эльвеции. Год, потраченный впустую и лишенный, за исключением одного эпизода, каких-либо прелестей. Опиумные притоны, которые он теперь менял каждую неделю, фактически стали его вторым домом. Только страх перед де Валансьеном и перспективой потерять жалование удерживали его от полного разложения. И именно в этот момент Йоналишарма все же нашла визора и актеров.

В Ай-Лаке собственных визоров никогда не было, а эльветийцы и другие белые телепаты, работавшие в посольском квартале, рассматривались местным населением как чужеземные дьяволы, крадущие души и переселяющие их в холодные мертвые ящики. Случались и совсем неприятные инциденты, как, например, когда толпа разорвала визора, отправившегося транслировать какое-то происшествие за пределы безопасного квартала, на части. Вся сопровождающая его группа также пострадала, а аппаратура была искорежена до такой степени, что восстановить ее уже не представлялось возможным. Только самые просвещенные айлакцы с охотой позировали перед визорами, и то после такого на них обычно неприязненно косились на улицах.

Взгляды Каали Сенга отличались от суеверий аборигенов, но чудеса визионной трансляции отрицал и он. Из квартир, на которые он съехал из общежития ПСР, он первым же делом демонстративно вынес ящик и спрятал его под лестницей, там, где уже пылились какие-то книги и пустые винные бутылки. Как смогла проникнуться трансляциями Йоналишарма, он не ведал, тем не менее, за дело она взялась с несвойственным ей рвением. Выпадали дни, когда она вообще не появлялась у Каали Сенга, а затем расплачивалась за долгий разрыв магической связи жуткими болями.

Когда она пришла докладывать хозяину об успехе, тот лежал в полузабытьи, окруженный завесой опиумного дыма. Демонесса присела на диван в ногах одержимого, положила прохладную ладонь на голень.

– Завтра едем смотреть визора, господин.

Каали Сенг кивнул. В блаженном состоянии, подобном тому, в котором он пребывал, он дал бы добро даже на отсечение собственной руки, лишь бы сладкие грезы наяву не прекращались еще немного.

Визором оказался крошечного роста человечек с измученным выражением, прилепившимся к крысиному личику. Бритую голову покрывали вживленные под кожу разъемы под кабели машины фантазий. На плечах драный халат, составлявший, похоже, все облачение телепата.

– Жаки очень талантлив, – говорила Йоналишарма. – Он снимает только эротику и работает вместе с единомышленниками над книгой стихов и снимков.

Одержимый зевнул.

– Чем он поможет нам?

– Я вообще-то работаю с Одервье и Рондой, – оскорбился Жаки.

– А кто это?

Визор отработанным жестом непринятого гения воздел руки к потолку и закатил глаза. Каали Сенгу очень захотелось встать с табурета (другой мебели Жаки не держал) и проверить, насколько крепко сидят в башке телепата разъемы. Представив, как кровь сочится по черепу, заливая мутные глаза и капая с кончика носа, одержимый улыбнулся.

– Мне нужна прибыль, – сказал он. – Искусство, или чем ты там занимаешься, меня не интересует.

– Порнография приносит барыши, – почесав щеку, выдал Жаки.

– Я уже нашла актеров, – добавила Йоналишарма. – Мы заставим их соединяться перед Жаки так, как это обычно делаем мы с тобой, господин.

– А я помогу распространить приглашения. Схема стара, как мир, – заключил визор. – Жанру не хватает экспериментов, а мадемуазель Шарма показала мне, на что способна.

Каали Сенг поднял бровь. Уж не трахалась ли его ракша с этим задохликом?

– В конце концов, это просто эксперимент, мой господин. Если он не понравится тебе, мы не станем продолжать. Ты же знаешь, что твои желания – мои желания. Нет большей отрады, чем стремиться угодить тебе.

Поразмыслив, одержимый дал добро и покинул визора, чтобы вновь возлечь с опиумной трубкой и внимать кровавым рассказам Далиравары. Но на сей раз долго бездействовать не пришлось. Следующей же ночью Каали Сенга разбудила Йоналишарма. Она успела втащить в комнату визор, на экране которого самозабвенно совокуплялась пара – темнокожий мужчина с Кемета и удивительно похожая на демонессу девушка. Кеметец брал свою партнершу в тех же позах, какие предпочитал одержимый. Каали Сенг приподнялся на локте. Его начало охватывать возбуждение.

– И в задницу тоже будет?

– Я велела Жаки настоять на этом, – кивнула Йоналишарма.

Она откинула одеяло и начала ласкать член Каали Сенга ртом. Когда в визоре девушка наконец раздвинула ягодицы и позволила мужчине овладеть ею неестественным способом, одержимый не выдержал и излился в горло демонессе.

– Мы продолжаем? – спросила Йоналишарма, облизнувшись.

В новое предприятие Каали Сенг нырнул без того рвения, с которым начинал добычу красной смолы, но оно все же отвлекло его от опиумно-алкогольного самоуничтожения. Узнав, что в Лутеции уже функционировало значительное количество студий, он озаботился попытками переманить из них лучших актеров. Затем выяснилось, что при всех ее талантах из Йоналишармы не получился толковый режиссер, и Каали Сенг, просмотрев огромное количество трансляций, остановил выбор на мрачном и циничном Луи Балаво. Договорившись с высоким функционером ПСР, одержимый выкупил под съемки несколько номеров в отеле "Трансконтиненталь", принадлежавшем де Валансьену, на десять лет вперед, и отдал в полное распоряжение новому режиссеру.

Сам Каали Сенг оставался в тени, передавая распоряжения через Йоналишарму или Жаки, единственного визора, который знал его в лицо. Остальные знали его как "человека из ПСР". Упоминая Партию, одержимый преследовал двойную цель: намек на авторитет постепенно набиравшего силу де Валансьена и месть.

Каали Сенг не забыл унижений, нанесенных де Валансьеном и Амарикусом. Будучи на краю наркотического забвения и деградации, он и