Генерал мог бы добавить, что они живы до тех пор, пока не началась первая битва, после которой надо будет складывать погребальные костры и петь тризны. Но не стоило вдаваться в такие подробности в первый же день войны.

— Понимаю, — кивнул Хаджар и обвел присутствующих взглядом. — Вы думали, что я буду отсиживаться в тылу, пока армия сражается?

— Нам нужно довести тебя до Яшмового Дворца, Хаджи, — напомнил Хельмер. — и если ты сгинешь где-то по дороге, то все это… все, что мы так долго строили, все пойдет по ветру.

По ветру… Хаджар прислушался к шепоту старого друга, шуршащего пологом шатра. Было немного странно, спустя столько веков, не чувствовать его верного «плеча» и понимать, что сколько не зови — ветер не явится на зов.

В отличии от остальных, кто мог сохранить части своих сил или, как Артеус, найти какие-то новые, Хаджар являлся источником закона. А значит он, будучи сосредоточием этого «смертного мира» действительно являлся самым обычным смертным.

Даже не обладателем ступени Формирования или Телесных Рек, а самым натуральным смертным. Из плоти и крови.

Хаджар посмотрел на собственные пальцы. Там, около костяшек, начали появляться первые морщины.

Смертный… он прожил семь веков. А значит время постепенно брало над ним верх. Не пройдет и нескольких недель, как он превратится в дряхлого старика, а затем и вовсе — умрет от старости.

Если, конечно, раньше не выйдет срок клятвы, данной в пустошах, и не закончатся его шесть веков.

В любом случае — счет шел на дни.

— Я не стану отсиживаться здесь, пока остальные сражаются на передовой, — покачал головой Хаджар и, видя, как офицеры уже собираются начать спор, поднял ладонь. — Я сказал.

В шатре снова повисла тишина.

— Нам нужно пересобрать составы, — устало выдохнул Саймон. — выделить генералу взвод, а лучше роту личной охраны. Иначе…

— Ничего не нужно, — перебил Хаджар. — как показывает практика — когда начинается рубка, то любая личная охрана превращается в простого пехотинца.

Офицеры переглянулись и какое-то время тихо перешептывались между собой. Хаджар дал им время обдумать и обсудить полученную информацию, а сам при этом смотрел на знакомые и такие родные сердцу лица.

Они все, каждый из присутствующих здесь, занимали в его сердце особые места. Каждым из них он дорожил. Каждого по-своему любил и ценил. И потому мысль, четкая и ясная, что большая часть из тех, кто сидел за столом, погибнет — заставляла Хаджара сжимать рукоять меча.

Он посмотрел на клинок, выкованный Карейном. Самый простой, солдатский меч, коих можно найти в любой кузне без счета.

И все же — тот удобно лежал в ладони, имел знакомую для Хаджара длину и выверенный вес. Про баланс и говорить не приходилось. Хорошее оружие либо сбалансировано, либо нет. Оно не может обладать «хорошим балансом» или «не очень хорошим». Либо тот присутствовал. Либо клинок уходил на перековку.

Странно было не ощущать присутствия Кецаля в клинке и частички собственной души в лезвии. А еще… еще загадочнее было чувствовать некое родство с этим, казалось бы, простым, но таким странным оружием.

Столь же странно, как ощущать своего вечного узника в собственной душе. Черный Генерал ощущался как никогда ярко. Казалось, будто бы стоило обернуться и можно увидеть стоявшего за спиной Врага.

Но там лишь пустота и трепещущийся полог.

— Варвар, — позвал Хаджара Эйнен. — ты отвлекся.

Генерал дернулся и вернул взгляд к офицерам.

— И что мы хотим узнать у тех, кого нам сюда пришлют? — видимо второй раз повторил свой вопрос Парис.

Интересно, захочет ли Парис вновь сразится с Хаджаром в тренировочном поединке, поставив на кон бутылку вина? Или эти их сражения с Парисом и Шакуром остались в прошлом. Том прошлом, где они втроем несколько лет путешествовали по границе Чужих Земель, пока Хаджар не оставил двух мечников и не открыл школу в Седенте, где искал просветления.

Помнится, Парис и туда заявился со все тем же требованиями.

Вечерние Звезды.

Словно о прошлой жизни рассуждает.

— В первую очередь нам нужно понять численность богов, — Хаджар поставил на стол несколько фигурок. — Если информация, которую я получил, когда появился здесь, верна, то их было около миллиона.

— Было? — уточнил Шакур.

Хаджар кивнул.

— Так же, как на смертных влияет атмосфера Седьмого Неба, так же и на богов должна влиять бытность смертных, — напомнил генерал. — Особенно на тех, кто никогда не спускался в нижние миры.

— Нижние миры, — фыркнул Алба-удун, выкидывая огрызок себе за спину. — звучит унизительно.

— Ну уж как есть, бородач, — Хельмер отсалютовал дворфу чаркой. — Боги, чтобы ты знал, не очень уважают кого-то кроме самих себя.

Дворф несколько раз выругался и замолчал. Хаджар же продолжил:

— Как вы видели — от легиона, встречавшего нас, почти ничего не осталось, но что-то мне подсказывает, что в нем присутствовали слабейшие из воинства богов.

— Почему? — удивилась Элейн. — Разве не логичней поставить у входа в свое королевство одну из самых могучих армий?

— Только если ты думаешь, что в него кто-то действительно может вторгнуться, — тихо, журчаще, в привычной манере, парировал Эйнен. — Боги же, королева Элейн, они… они не видят в нас, даже в Хаджаре, даже, думаю, в данный момент, достойного оппонента.

— После того, как Хаджар уничтожил целый легион и принес сюда мир смертных? — не сдавалась Элейн.

— Дорогуша, — засмеялся Хельмер. — если бы ты знала, что творится с миром в каждый Парад Демонов, то текущая ситуация перестала бы казаться тебе чем-то невероятным. Хотя, признаюсь, такого действительно еще никогда не бывало.

Хаджар искоса посмотрел на демона, а тот ответил старому знакомом тем же. Генерал знал, что Хельмер все еще не договаривает и все еще скрывает куда больше карт, чем выкладывает на стол. А Хельмер знал, что Хаджар знает.

И этот статус-кво оставался неизменным на протяжении уже почти семи веков.

— Тем более этот легион находился под командованием… Азреи, — последнее слово далось Хаджару с трудом. — никто бы не доверил ей действительно могучее войско.

В шатре снова воцарилась тишина. Но мимолетная. Пока слово не взял Артеус.

— Даже если из миллиона уцелели только половина, что, наверное, не так и выжило куда больше, то на их стороне