И вот оно, бедственное положение современного человека: грешник, для которого нет термина, или, что еще хуже, который ищет определение в словаре психологии и, таким образом, только усугубляет проблему обособленности и гиперсознательности. Опять же, именно этот тупик имел в виду Ранк, когда назвал психологию «преимущественно негативной и дезинтегрирующей идеологией».

Здоровье как идеал

Мы рассмотрели три аспекта проблемы невроза: в результате формирования личности, как проблему соотнесения реальности и иллюзии, а также как результат исторических обстоятельств. Все три, конечно, сливаются в одно целое. Как бы там ни было, человек живет своими противоречиями в каком-то культурном проекте в данный исторический период. Невроз – это еще одно название для общей проблемы человеческого состояния; оно становится клиническим термином, когда человек застревает перед лицом проблемы – когда его героизм находится под сомнением или становится саморазрушительным. Люди от природы невротичны и всегда были такими, но в некоторые моменты им удается скрыть свое истинное состояние. Люди избегают клинического невроза, если могут доверчиво жить своим героизмом в какой-либо драме самопреодоления. Современный человек в большей степени живет своими противоречиями, потому что в современности убедительные драмы героического апофеоза, творческой игры или культурной иллюзии находятся в упадке. У невротика нет единого взгляда на мир, от которого можно зависеть или с которым можно слиться, чтобы замаскировать свои проблемы. Поэтому «лекарство» от невроза в нашей жизни найти трудно44.

Это и есть разрушительный кьеркегоровский вывод Ранка: если невроз – это грех, а не болезнь, тогда единственное, что может его «вылечить» – это мировоззрение, своего рода позитивная коллективная идеология, в которой человек может разыграть живую драму своего принятия как тварного существа. Только так невротик может выйти из своей изоляции и стать частью большой и более высокой целостности, которую всегда представляла собой религия. В антропологии это называется мифо-ритуальными комплексами традиционного общества. Есть ли у невротика что-то вне его самого, чтобы удовлетворить потребность в совершенстве? Не пожирает ли он себя навязчивыми идеями? Мифо-ритуальный комплекс является социальной формой навязчивых идей. Можно сказать, что он делает творческую одержимость доступной для каждого человека, а это является именно функцией ритуала. Эту функцию видел Фрейд, когда говорил о навязчивых качествах примитивной религии и сравнивал ее с невротической одержимостью. Но он не видел, насколько это естественно, как вся общественная жизнь так или иначе является навязчивой ритуализацией контроля. Такая структура автоматически обеспечивает безопасность и изгоняет отчаяние, удерживая внимание людей на кончике собственного носа. Победа над отчаянием – это, в основном, не интеллектуальная проблема для активного организма, а проблема самостимуляции через движение. За пределами определенного момента человеку не становится легче от того, что он больше «знает»; ему остается только жить и действовать в неком самозабвении. Как сказал Гёте, мы должны погрузиться в опыт, а затем задуматься о его значении. Всякая рефлексия без погружения сводит нас с ума, как и всякое погружение без рефлексии делает из нас животных. Подобные сентенции Гёте писал именно в то время, когда человек утратил защитный покров традиционного общества, и повседневная жизнь стала для него проблемой. Он больше не знал, каковы были правильные дозы опыта. Эта безопасная дозировка жизни – именно то, что предписывается традиционным обычаем, в котором все важные решения жизни и даже ее повседневные события ритуально обозначены. Невроз же – это создание отдельно взятого навязчивого ритуала взамен социального ритуала, утерянного в результате упадка традиционного общества. Обычаи и мифы традиционного общества обеспечили полную интерпретацию смысла жизни, готовую для использования человеком. Все, что он должен был сделать, это лишь принять ее как истину. Современному невротику следует поступать именно таким образом, если он хочет «исцеления»: он должен приветствовать живую иллюзию45.

Одно дело представить себе это «лекарство», но совсем другое – «прописать» его современному человеку. Насколько пустым звуком это должно казаться. Во-первых, он не может получить живые мифо-ритуальные комплексы, а вместе с ними и глубоко унаследованные социальные традиции, которые до сих пор поддерживали людей, будто по рецепту в аптеке. Он даже не может получить их в психиатрических больницах или терапевтических сообществах.

Современный невротик не может волшебным образом найти тот мир, который ему нужен, и это одна из причин, по которой он пытается создать свой собственный. В этом очень важном смысле невроз является современной трагедией человека; исторически он сирота.

Есть и вторая причина ничтожности нашего рецепта от невроза. Если не существует готовых традиционных мировоззрений, в которые можно встроить себя вместе с зависимостью и доверием, религия становится очень личным делом – настолько личным, что сама вера кажется невротической, будто частная фантазия или решение, принятое из слабости. Кьеркегор описал на что не способен современный человек: уединенный прыжок в веру, наивное личное доверие к какой-то трансцендентной поддержке своей жизни. Эта поддержка в настоящее время не зависит от живых внешних ритуалов и обычаев: церковь и община практически исчезли или не обладают сколько-нибудь значительным весом. Именно в этой ситуации вера становится фантастической. Для того, чтобы что-то представлялось истинным человеку, оно должно быть как-либо поддержано видимым образом – быть живым, внешним, убедительным. Люди нуждаются в зрелищах, толпах, пышности, особых днях в календаре, то есть в объективном фокусе одержимости, способном придать форму и тело внутренней фантазии, а также в чем-то внешнем, чтобы подчиниться. В противном случае невротик возвращается к моменту своего падения: как он должен верить в свое одинокое внутреннее чувство особенности?[104]

Третья проблема заключается в том, что современный человек является жертвой собственного крушения иллюзий; собственная аналитическая сила лишила его наследства. Характерной чертой современного ума является изгнание тайны, наивной веры, простодушной надежды. Мы делаем акцент на видимом, ясном, причинно-следственном, логичном. Мы знаем разницу между мечтами и реальностью, между фактами и вымыслами, между символами и телами. Но сразу же становится очевидно, что эти характеристики современного ума совпадают с характеристиками невроза. Что характерно для невротика, так это то, что он «знает» свою ситуацию касательно реальности. У него нет сомнений; вы ничего не можете сказать, чтобы повлиять на него, дать ему надежду или заставить довериться вам. Он – жалкое животное, чье тело разлагается, умирает, превращаясь в пыль и забвение. Он навсегда исчезнет не только в этом мире, но и во всех возможных измерениях вселенной, его жизнь не служит никаким мыслимым целям,