отправиться туда и взять замок штурмом, есть дела поважнее.

– Графы Бургундский и Тулузский, сир?

Лающий, злой смешок.

– В том числе они, да.

Мое любопытство усиливалось. Герцог явно пришел не затем, чтобы обсуждать военные вопросы с оруженосцами и валлийским оборванцем.

– Вы ловко управились с де Борном, – сказал Ричард.

– Спасибо, сир.

Стоявший рядом со мной Рис ухмылялся, как безумный.

– У меня есть для вас схожее задание. Не похищение, а слежка, как вы с Джефри делали в Кане.

– Все, что прикажете, сир, – с готовностью отозвался я. Рис кивнул так, что его голова едва не оторвалась.

– До меня дошли новости из Мартеля, крошечного городка к югу от Лиможа. Там обосновался мой никудышный братец Хэл.

Я весь обратился в слух.

– Сир?

– Он захворал. Похоже, может даже умереть.

В голосе его не слышалось печали, но и удовлетворения тоже.

А вот я, прости меня Бог, обрадовался. Без Молодого Короля мятеж лишится центра притяжения. И к тому же, подумал я, мой хозяин сделается наследником трона.

– Я хочу, чтобы вы с Рисом поскакали в Мартель и проверили, правдива ли новость, или это слух, запущенный Джефри с целью, допустим, ослабить мою решимость. Местности вы не знаете, так что вас поведет де Дрюн, который знает ее. Я выдам вам охранную грамоту, а также письмо к моему брату. Вы едете будто бы затем, чтобы передать его.

– Хорошо, сир. Желаете, чтобы мы выехали немедля?

– Да. – Покончив с Лиат-Маха, Ричард вернул мне щетку. – Задание небезопасное. Не всякий рутье или брабантец с уважением отнесется к моей охранной грамоте.

Я видел, как Филип прыгает за спиной у герцога, отчаянно указывая на себя. Догадавшись о его намерениях, я спросил:

– В таком случае не могли бы мы взять еще одного товарища?

Голубые глаза Ричарда впились в мои.

– Кого?

– Филипа, сир.

Я указал на друга.

Герцог повернулся. Заметив восторг Филипа, он хмыкнул.

– Быть по сему.

– Спасибо, сир! – вскричали мы, улыбаясь до ушей, как идиоты.

Ах, этот пыл юности!

Через несколько дней пути мы оказались на южных рубежах Лимузена. Мы ехали через густые леса, по склонам холмов, вниз и вверх, вдоль берегов глубоководных рек. Ночью мы разбивали лагерь, слушая, как волки воют на звездное небо. Рис занимался готовкой, а также заботился о лошадях. Филип, де Дрюн и я по очереди несли караул и следили за дорогой. Опасность исходила не только от рутье. Закон и порядок рухнули, и вне городов и деревень путники часто становились добычей разбойников и воров. Дважды мы замечали, как кто-то наблюдает за нами из-за деревьев или перебегает через дорогу впереди нас. Однажды, словно из ниоткуда, прилетела стрела, разминувшись с де Дрюном не более чем на фут. Тем не менее пустивший ее не отваживался напасть на троих полностью вооруженных воинов. Мы постояли некоторое время, вглядываясь в лес, с мечами и щитами на изготовку, и продолжили путь. Бог был милостив к нам, и остаток путешествия прошел без помех.

Ришара де Дрюна я знал всего несколько месяцев, но это был крепкий человек. Не крепкий телом – он был высоким и худым, – а надежный. Если он пообещал сделать что-то, значит это будет сделано. Не раз мы сражались бок о бок, и меня впечатлило его мастерское обращение с мечом. Большой любитель шуток и забав, он развлекал нас каждую ночь рассказами про жизнь, которую вел до того, как присоединиться к войску Ричарда. Как ни странно для закаленного солдата, раньше де Дрюн был музыкантом.

– По правде, воевать у меня получается куда лучше, чем играть на лютне, – признался Ришар. – Надоело стоять под градом черствых хлебных корок, а то и чего похуже. Зато теперь, если в меня что-нибудь бросят, я отделаю наглеца вот этим.

Он приподнял свой меч, всегда лежавший у него на коленях, когда мы сидели у костра, и все рассмеялись.

До Мартеля оставалось еще несколько миль, когда встреча с одним купцом изменила наши планы. Взволнованный торговец управлял запряженным волами фургоном, в котором помещались его жена, дети и товар; он ехал из Рокамадура, святилища, известного на всю Францию случавшимися там чудесами.

При виде наших доспехов и оружия он испугался, но, узнав, что мы люди герцога Ричарда, успокоился. На Рокамадур собираются напасть солдаты Молодого Короля, сообщил он. Купец твердо заявлял, что отряд, въезжавший в деревню, что располагалась близ святыни, возглавлял сам наследник.

Мне и моим спутникам это было на руку.

До Рокамадура мы добрались к исходу дня. При взгляде на святилище, примостившееся на известковом утесе в пятистах футах над глубоким ущельем реки, захватывало дух. Но нам некогда было любоваться видом. До наших ушей доносились крики и вопли, а над крышами поднимались клубы дыма.

– Купец правильно сделал, что уехал, – заметил я, мрачно посмотрев на своих спутников. – Рутье уже здесь.

Мы нахлобучили подшлемники и шлемы, проверили, свободно ли выходят мечи из ножен. Я подумывал, не велеть ли Рису спрятаться в лесу с вьючными лошадьми, но это само по себе было небезопасно. При мне остались бы двое крепких товарищей и охранная грамота герцога, а Рису пришлось бы полагаться на нож и поношенный, дырявый гамбезон. Уж лучше держаться вместе, сказал я себе.

– Готовы?

Я видел, что мое внутреннее напряжение отражается на лицах де Дрюна и Филипа.

– Да, – пробормотали они.

Рис был бледен, как саван, но свирепо улыбнулся. В этом мальце было больше боевого духа, чем в большинстве мужчин втрое крупнее его, честное слово.

В четверти мили от Рокамадура мы наткнулись на первое тело. Молодой человек пытался сбежать, рассудил я, но, ослабев от серьезной раны в спине, упал на обочину и умер.

Затем навстречу нам потекли перепуганные крестьяне. Я крикнул, что мы не причиним им вреда, но они попрыгали в канаву, а оттуда убежали в поля и дальше – в лес. Я не стал спорить с де Дрюном, сухо заметившим, что благодаря их страху нам открыт путь в деревню. Вскоре по обеим сторонам потянулись дома: убогие лачуги в одну комнату, с соломенной кровлей – такие встречаются сплошь и рядом по всей стране. Были тут гостиницы и лавки, торговавшие пивом, едой и реликвиями для паломников. Хромая собака облаяла нас, но приблизиться не посмела. Не видно было ни души – все сбежали. Мы ехали дальше, направляясь к подножью утеса, откуда крутая, извилистая тропа вела наверх, к приюту, часовням и святилищу.

Рутье мы пока не заметили, но кожа покрылась мурашками, как если бы по мне колонной