– Превосходно. Начнем немедля.

– Как пожелаете, мистра.

Его суровое лицо выражало немую исполнительность. И даже на миг показалось Герти не таким уж и страшным. Впрочем, миг этот оказался очень кратким. На Герти вновь смотрел уличный головорез, опасный и непредсказуемый, с тяжелым, способным вдавить в брусчатку взглядом и горбатым изломанным носом.

– Слушай… – Герти заколебался. – Прежде чем мы приступим к делу, можно задать тебе один личный вопрос?

– Задавайте.

– Что сталось с твоим носом?

Глупый вопрос и, конечно, совершенно напрасный, уж не говоря о бестактности. Но Герти ничего не мог с собой поделать. Ему было любопытно, как выкрутится с ответом темнокожий громила, который, разумеется, никогда не был в тюрьме и не имел ничего общего с преступниками.

Муан отвел взгляд.

– Это еще с молодости. Неудачная игра.

– Ах, игра…

Значит, и подпольные боксерские поединки знакомы этому великану? Вот уж точно, ценнейший кадр для нынешней обстановки. Интересно, сколько еще ценных талантов в нем сокрыто?..

– А во что играл-то? – спросил Герти и, не удержавшись, подмигнул.

– В шахматы, – буркнул Муан, разглядывая мостовую. – В шахматы, мистра.

– Ну конечно же, шахматы. И как я сам-то не догадался?

* * *

Муан оказался ценным и крайне прилежным работником. Каждое утро он являлся в меблированные комнаты в районе Редруфа, где Герти снимал апартаменты, и ждал своего нанимателя в холле, заставляя порядком нервничать прочих постояльцев.

Даже облаченный в сносного качества парусиновый костюм, приобретенный на выданный ему аванс, он выглядел так, словно лишь парой часов ранее снял с себя набедренную повязку и украшенные черепами бамбуковые доспехи. А взгляд исподлобья, которым он мог одарить случайного встречного, обладал такой силой, что мог остановить на улице идущую приличной рысью полицейскую лошадь.

Муан был неразговорчив по природе, но обета молчания среди его табу не значилось. Вскоре Герти убедился, что из его грозного помощника вполне можно вытягивать отрывочную информацию, если осторожно тянуть. Постепенно, изо дня в день, информации этой становилось все больше, и Герти по привычке обобщал ее, сводя воедино и открывая для себя все новые и новые детали о своем работнике.

Про свое детство Муан вспоминать не любил. Происходивший из небольшого полинезийского племени, паровые механизмы и каменные дома он увидел лишь в отрочестве и с тех пор преисполнился к ним значительным уважением. Прочим членам его племени столкновение с цивилизацией далось высокой ценой.

Их маленький остров присмотрела под свои нужды каучуковая компания, после чего сделка стала лишь вопросом времени. Вскоре племя с удивлением узнало о том, что земля ему более не принадлежит, а чудеса белого человека, заключенные в железной лопате, керосиновой лампе без стекла и пачке почтовых открыток, бессильны их прокормить. Пришлось перебираться в город. И старый добрый Скрэпси с готовностью распахнул для новых обитателей свои объятья, гнилостные и опасные, как объятья восставшего из могилы мертвеца.

Городская жизнь нелегко далась свободолюбивым дикарям, привыкшим к пасторальной тишине джунглей и вынужденных приобщиться к цивилизации со всеми ее достоинствами и недостатками. Муан еще в детстве вынужден был сделать несколько неприятных открытий, чрезвычайно его поразивших. Так, оказалось совершенно недопустимо охотиться на уличных кошек и свежевать их. Светящиеся по ночам плоды высоких стальных деревьев совершенно не годились в пищу. Паровой омнибус отказывался принимать подношения, зато обладал очень мстительным для божества нравом.

Постепенно познавая городскую жизнь, Муан убедился в том, что табу у белого человека не меньше, чем у самого распоследнего дикаря с далеких островов, причем табу эти не раз поражали его своей непредсказуемостью. Однако в конце концов он решил, что жизнь в каменном городе накладывает свои ограничения, и подчинился правилам белых людей. Попытался принять сладкий яд цивилизации, отринув законы предков и сохранив на память о десятках поколений благородных дикарей лишь табу, которых, правда, придерживался неукоснительно и о которых не очень любил распространяться.

Детали его становления в обществе Герти выведать не пытался. Муан быстро мрачнел, едва лишь разговор вскользь касался этой темы, и замолкал, ограничиваясь односложными, мало что проясняющими ответами. Но Герти и так представлял себе в общих чертах этот безрадостный период. В Ист-Энде хватало людей, от Муана отличавшихся лишь цветом кожи, и их пример был достаточно красноречив.

Начиналось это в детстве. Всегда в детстве. Выросшие на улицах мальчишки, все имущество которых состояло из пары заношенных штанов да бутылочного осколка в кармане, не обращались на биржу труда. У них была своя биржа, исправно снабжавшая их заработком, а австралийскую каторгу – новыми клиентами. Сначала воровство, мелкое и покрупнее. Стянуть в магазине яблоко или отрез ткани, сдернуть с приличной дамы ожерелье, силой отнять у того, кто младше, ботинки…

Следующие остановки в жизни таких мальчишек были незыблемы и шли одна за другой в навеки устоявшемся порядке, как остановки лондонского метрополитена. Приложить булыжником возвращающегося домой джентльмена. Запугать ножом уставшего кебмена, отняв у него дневную выручку. Ночные улицы любят дерзких и смелых. Только любовь эта, как и прочие чувства, длится недолго. Кончается все той же каторгой или же виселицей. Кто поудачливее, может протянуть много лет. А у кого удачи поменьше, может встретить очередное утро в сточной канаве.

Муан, судя по всему, сообразил это в тот момент, когда у него оставалась возможность выбора. В отличие от мистера Стиверса, который пошел по иной стезе.

– Скрэпси – вахи кино[78], мистра, – проворчал новый секретарь-референт, когда Герти, тщательно подбирая слова, объяснил ему, кого предстоит отыскать. – Скверное место. Много злых людей, отчаянных людей. Убить могут за медяшку, а за крону свою сестру в бордель продадут. Бывшие докеры, рыбаки, сбежавшие со своих кораблей моряки, не отработавшие контракта… В такое место, мистра, лучше не ходить. И дюжина «бобби» не спасет.

– Стиверс это, без сомнения, знает. Потому-то и скрывается в Скрэпси.

– Этот джентльмен так сильно вам нужен?

– Необычайно, – твердо сказал Герти. – Дело в том, что этот джентльмен, мистер Стиверс, мой старый приятель.

– Дело ваше, мистра, да только лучше бы вам иметь поменьше приятелей из тех, что живут в Скрэпси, – пробасил Муан, не скрывая хмурой гримасы. – Знаете, какая там есть пословица? «Ночь заканчивается с рассветом, а дружба – с первой монетой».

– Ну, дружбы между нами давно нет, а вот дела кое-какие остались. Понимаешь, Муан… Этот Стиверс мне остался должен кое-какие деньги. Вот я и интересуюсь, как бы его повидать. Нанести приятельский визит.

– Много?

– Некоторую