– За что же это с вами поступили так, девоньки?! – причитал, крича и воя от отчаяния, Силантий. – Почему эти изверги эдак расправились с вами? Убив, изничтожив, они даже не схоронили вас по-человечески, а закопали, будто мерзкую падаль, на скотомогильнике? А где же был я, Господи? Почему же во время убийства зверского я не был рядом с этими несчастными? Я бы мог их спасти, Господи? Ежели не спасти, то умереть с ними рядом.

Евдокия вдруг слегка пошевелилась и прерывисто вздохнула, но в себя не пришла. Она слабо, едва ощутимо дышала.

– Ты жива, Дуся? – склонился над ней не поверивший своим глазам Силантий. – Или мне мерещится?

– П-пить, – едва слышно прошептала Евдокия, не открывая глаз.

Силантия как пружиной подбросило вверх. В одно мгновение оказавшись на ногах, он со всех ног бросился бежать к кустам, где оставил лошадь.

– Сейчас… Сейчас… Потерпи маленько, Дуся, – шептал он под нос. – Я сейчас… Я сейчас… Ещё чуток, совсем маленечко потерпи, Дуся…

С большим трудом он погрузил сестёр в телегу, взял в руки вожжи и взмахнул кнутом.

– Дуся, Евдокия, не помирай! – закричал он, дёргая за вожжи и подгоняя лошадь кнутом. – Терпи, прошу тебя, Дуся! Я не смог защитить тебя от зверья в людских обличьях, а от смерти сейчас спасти постараюсь!

* * *

В отсутствие сына Матвей Кузьмич и Марфа Григорьевна Звонарёвы уселись у крыльца на скамейку.

– О-о-ох, душа у меня не на месте, Матюша, – посетовала Марфа Григорьевна, вздыхая. – Как же мы в городе жить-то будем? Мы же там никого не знаем, Хосподи.

– Не знаем, так узнаем, – хмуро буркнул Матвей Кузьмич. – Делов-то…

– А Силашка наш шальной избу спалить обещал, ежели в город с ним не поедем, – посетовала, всхлипывая, Марфа Григорьевна. – Уж пущай лучше продаст её, чем палить, правда, Матюша?

– А что, в городе вон сколько людей проживает, и ничего, – пожимая плечами, сказал Матвей Кузьмич. – Живут, не сетуют… Кто из деревни в город уехал, что-то обратно не спешат, не возвращаются. И избу в городе Силашка купил, и скотину перевести туда обещает.

– Хорошо хоть церковь в городе с избой рядом, – попыталась утешить себя Марфа Григорьевна. – А наша тут в деревне закрыта уж сколько годочков. Как батюшка помер, царствие ему небесное, так и всё, закрыли на замок храм Божий.

– А вот в городе будем часто ходить в церковь, – согласился с ней Матвей Кузьмич. – Э-э-эх, хоть это маленько утешает.

– Вон и солнышко высоко поднялось, – взглянув на небо, вздохнула Марфа Григорьевна. – Пора бы и обедать, а Силашки всё нет. Вскочил в телегу, хлестанул кнутом лошадку и умчался вон со двора.

– Разобиделся, понятно дело, – хмыкнул Матвей Кузьмич. – Ну, ничего, сейчас проветрится, поостынет, приедет, и мы ему на переезд своё согласие дадим.

– Мыслишь, порадуется? – покосилась Марфа Григорьевна.

– А кто его знает, – пожал плечами Матвей Кузьмич.

Увидев клубящуюся над дорогой тучу пыли, он привстал, прикрыл глаза от солнца ладонью и весь напрягся.

– Батюшки, уж не Силашка ли наш эдак мчится? – забеспокоилась Марфа Григорьевна. – Он что, будто спасается от кого-то?

На полном ходу Силантий направил лошадь в распахнутые ворота и потянул за вожжи лишь тогда, когда повозка въехала во двор. Едва не взвившись на дыбы, лошадь остановилась у самого крыльца, а телега едва не наехала колесом на ступеньку.

– Ты что, ошалел, сынок? – закричал возмущённо Матвей Кузьмич, вскакивая со скамейки. – Какая муха тебя укусила, Силашка?

Силантий спрыгнул с телеги и посмотрел на родителей.

– Ни звери, ни птицы, ни мухи меня не кусают, – сказал он чужим, непривычным голосом. – Все боятся вида моего ужасного. А вы сюда, к телеге айдате, родители. Помощь ваша незамедлительная требуется.

Старики недоумённо переглянулись и, увидев тела двух женщин, попятились и закрестились.

– Одна из них живая, другая мёртвая, – не давая им опомниться, пояснил Силантий. – Ту, которая живая, в избу занесём и за печь, в постель уложим. А мёртвую… Её, наверное, в баню покуда определим, чтобы обмыть и к погребению приготовить.

– Да где же ты их подобрал, сынок? – ужаснулась Марфа Григорьевна. – Они же вон, обе на бродяжек беспутных похожи.

– Не бродяжки они, а люди порядочные, – хмуро возразил Силантий. – Знаю я их, обеих знаю!

– Дык откуда они здесь взялись эдакие расписные? – пролепетала Марфа Григорьевна, покосившись на стоявшего с каменным лицом мужа. – Ты же не из города их привёз, Силаша?

– Сделаем, как я сказал, и точка! – рассердившись, повысил голос Силантий. – Одну похороним, а другую выходим. Та, которая живая, жена друга моего фронтового, Евстигнея Крапивина. А вторая… Вторая сестра её, Мария.

– Сынок, а ежели их искать будут и полиция к нам заявится? – засомневался Матвей Кузьмич. – Во всём, что случилось с ними, тебя обвинят?

– Никого ни в чём не обвинят, ежели молчать будем, – ответил уверенно Силантий. – А теперь подсоби, отец. Марию похороним как родственницу нашу, а Евдокию… Надо сделать так, чтобы о ней ни одна живая душа не знала!

Часть третья. Проклятое золото

1

Дочь Сафроновых со скучающим видом сидела у окна и не обращала внимания на присутствующих в кабинете родителей. Удобно расположившись в кресле, Марина Карповна украдкой наблюдала за мужем, ожидая, что он первым начнёт разговор с дочерью.

Однако Иван Ильич смотрел на Анну, и его мысли текли в далёком от предстоящей темы направлении. «Какая она красавица, – думал он с умилением. – Большие, прекрасно очерченные глаза, обрамлённые длинными ресницами… Серьезный взгляд… Анна значительно изменилась».

– Гм-м-м… – вынужденно начатый разговор тяготил Сафронова. – Послушай, Анечка, всё, гм-м-м… что ты уже не раз нам с мамой рассказывала, конечно же достойно внимания и понимания, но… Как мы с мамой уверены, ты что-то от нас скрываешь или не договариваешь?

– Я рассказала вам всё, родители, – ответила Анна не оборачиваясь. – А верить мне или нет, дело ваше.

– Но как же так, если ты не принимала участия в студенческих волнениях и тем более в погромах, почему тебя внесли в списки на исключение? – вздохнул Иван Ильич. – Не взыщи, дочка, но в голове всё это не укладывается.

– Повторяю ещё раз, – поморщилась Анна, – я случайно оказалась в группе студентов, которые противопоставили себя руководству университета. Мы с подругой, любопытства ради, решили понаблюдать, как будет выглядеть студенческое протестное движение, а нас причислили к нарушителям дисциплины. И теперь я здесь, хотите вы этого или не хотите, родители, и держу ответ перед вами за то, чего не делала.

– Но ты могла объяснить руководству, что случайно оказалась