за шпильки креплений. Сначала они поддавались с трудом, но стоило прошептать пару ласковых, и пошло-поехало. Когда оставалось всего ничего, мощный противовес закачался маятником. Я понимала: как только телескоп упадёт, я выдам себя, и всё произойдёт за считанные секунды. Как быстро очухаются чудовища? Чем меня удивит этот инопланетный борщевик? Успею ли я подхватить сестру, прежде чем она бултыхнётся в гуталиновое болото?

О да-а-а, кровь в жилах стынет от импровизации.

Понеслась.

Противовес рухнул на пол подобно гире. Оглушительный лязг наверняка был слышен даже за куполом. Лишённый равновесия телескоп встал на дыбы. Выгнув основания треноги, он со стоном срубленной секвойи завалился на древо. Массивные ветви вжались в ствол подобно рожкам улитки; другая их часть тут же облепила телескоп. Битумная лужа вспенилась и отрыгнула зарослями тощих рук. Пальцы рвали воздух с гневом раненого гризли - моя тыловая уловка явно их взбесила. В десяточку, паразиты! Гнездо расплелось; ударяясь о ветви, саркофаг бомбой полетел вниз.

Или сейчас, или никогда.

В районе ляжек зашипели рессоры. Заскочив на операторское кресло, я оттолкнулась и прыгнула что было сил. Дыхание, или что там у меня вместо него, прихватило. Сервоприводы заработали на максимум. Нано-подкрылки подправили траекторию. Безумные и яростные, снопы конечностей трещали подобно гремучим змеям. Скрюченные пальцы тянулись ко мне, едва ли не касаясь пяток. В головокружительном слэмданке я подхватила капсулу с сестрой, и мы грохнулись в дальний угол вестибюля, прям на один из картотечных шкафов. Фотоснимки туманностей разлетелись вихрями. Казалось бы, самый звездец позади, но тут «Магдалену» начало трясти. Станция задрожала, вот-вот готовая разлететься в пух и прах. Мысли запестрели ругательствами. Ухватив капсулу, я обернулась, но тут же попятилась: чёрные руки окружили меня непроходимым частоколом. Из-за леса конечностей показалось древо. Целиком проглотившее телескоп, теперь оно стало ещё громаднее. Но не размеры напугали меня и не жирные ветви-щупальца, что расправились подобно капюшону кобры.

На самой вершине, на месте гнезда, теперь восседало чёрное нечто.

Матовый овал головы.

Пара ветвеподобных рук покоилась на груди.

Белые глаза-затмения источали свет.

Прям за монстром, за выпуклым обзорным куполом, мерцал обшивкой наш ненаглядный шаттл.

- Живьём не дамся, демонюга! - гневно выкрикнула я. Прилив ненависти подбросил в копилку очередное спонтанное решение. Гвоздекогти ног впились в пол. Перенаправив центр тяжести на лопатки, я подняла саркофаг, как силач поднимает штангу. Нано-бицепсы заискрились от нагрузки. Надеюсь, Кишимото не задохнётся: изоляция в алароиде на высоте, минутку потерпит. Взяв замах, я начала раскручивать кокон с сестрой подобно центрифуге. Каждый оборот наши с демоном взгляды встречались. Восемь диодов vs. два затмения. Взгляды рестлеров в финале супер-лиги. Готова крестить сердце: если бы у монстра был рот, он бы расплылся в ухмылке.

Лес рук стал надвигаться... Ну уж нетушки, у меня на ваши гайки свои болты.

Взревев, я запустила капсулу прямиком в смотровой купол; та просвистела в паре метров от пришельца, но тот и не шелохнулся. Саркофаг пробил стекло подобно пушечному ядру. Треск сменился мощным хлопком, и купол лопнул мыльным пузырём. Столы, штативы, стулья, справочники: разгерметизация подбросила всё. «Магдалена» забрыкалась. Я подпрыгнула, но оступилась и завертелась юлой. Резкий перепад давления выметал всё из атриума невидимой метлой. И меня в том числе. Но только не лужу, не руки и не обгоревшее древо - словно окаменевшие, битумные изваяния даже не дрогнули. В алароиде заработали ориентировочные моторы. Спланировав под потолок, я ухватилась за трубу, кувыркнулась и нырком сиганула в открытый космос. Пшикая турбинами, догнала сестрицину капсулу. Подхватила её и на всех парах устремилась к шаттлу. Я... пф, да я поверить не могла, что удрала! Спасла не только нас, но и бабусю! Не скрою, от гордости меня ажно штормило; я всем доказала, чего стою. Задира выкарабкается хоть из могилы. Но даже гордость не смогла подавить любопытство. Я оглянулась: корпус обсерватории дрожал в предсмертных конвульсиях, а в чернеющем проёме вестибюля светились два кольца. Они глазели на меня до последнего, пока станцию не разнесло беззвучным взрывом реактора.

* * *

Вечерний ливень пах керосином. Мокрый асфальт переливался светом прожекторов; посадочные огни бегали наперегонки. Бесполый голос диспетчера эхом уносился за пределы аэродрома, не позволяя разобрать слов. Обида проглатывала Ютака целиком. Негодование, разочарование, стыд - чувства закипали в груди, грозясь вырваться термитной вспышкой. Но Синигава-старший не показывал вида. Опыт научил его контролировать эмоции. По крайней мере, создавать такое впечатление. Сымитировать покой, пока твои выверенные планы идут под откос, крайне непросто. Нет, самым противным была не неявка на саммит; не придумывание отговорок; не долгий перелёт от Люксона до Ханоя и не ожидание под проливным дождём.

Самым обидным было то, что его даже не поставили в известность.

Глядя на небо, Ютака вспоминал встречу, с которой всё началось. Погода стояла такая же; эта свежесть, этот мягкий шелест капель. Когда-то они с Кимико дополнили друг друга, словно так было предначертано. Он подарил Тихоне свои знания; он помог ей подчинить мир, которого она так боялась. Он лично посадил её на трон, лично её короновал. Он позволил ей поверить в себя. Он превратил Кимико в безупречный бриллиант. В идол. Он воспитал в ней лидера, хотя всегда понимал, что лидеры не нуждаются в учителях. Рано или поздно лидеры их превосходят. Всё это время Ютака ходил по лезвию бритвы, балансируя между стремлением к совершенству и страхом.

Страхом перестать быть нужным - вот с чем Синигава-сан боялся столкнуться больше всего.

Два бота в твидовых костюмах держали над Ютака зонты с платиновыми ручками. Синигава-сан сухо покосился на них: он подозревал, что Гоголон замешан в срыве планов. Без его ведома на этой планете не происходит ничего. ИИ повсюду. ИИ знает всё, в какой бы из форм он ни был. Однако Ютака даже не пытался его спрашивать. Правила личной конфиденциальности равны для всех, кроме Творца, а Синигава-старший не любил играть на чужом поле. Кроме того, вопросы подразумевали бы неосведомлённость. Даже если он решится выяснить у Гоголона что-либо о Кимико, то Кимико узнает это и наверняка выяснит о нём ещё больше. Или же... ей будет всё равно?