Он обнял брата, потом отца. Мужчины молча разобрали оружие и заняли свои позиции. Снова томительно потянулось время.

Наконец на дороге появились два мертвецки пьяных всадника. Их сопровождали две виляющие из стороны в сторону и жалобно поскуливающие огромные черные собаки. Один из всадников осознавал, что засыпает, предпринимал героические усилия, чтобы этого не случилось. Другой не противился судьбе и храпел, сидя в седле.

Они свернули за поворот и не только не почувствовали опасности, но даже не разглядели лежащей поперек дороги толстенной суковатой сосны. Тут же в воздухе просвистел брошенный Митей нож и воткнулся в основание шеи спящего злодея. Он захрипел, ухватился за нож и повалился с лошади. Следом рогатина Игната разорвала и шею другого всадника. Отец с сыном тут же подхватили лошадей под уздцы и увели с дороги.

Какое-то время спустя к повороту проследовали одна за другой груженные сеном телеги с зелеными коробами и охраняющие их всадники. Возница первой из них очнулся, лишь когда его лошадь уперлась в сосну и заржала. Он пьяно выругался, потом обложил матом не вовремя свалившуюся на его голову сосну и неловко соскочил на траву.

Зато Малюта сразу почувствовал неладное. Он выхватил пистолет, шпагу и напряженно следил за силящимся сдвинуть дерево в сторону возницей. Игнату ничего не стоило расправиться с ним, но он боялся упустить из вида Малюту. Решив, что возница никуда не денется, Соломатин, прицелившись, всадил пулю в грудь злодея.

Следом прогремели еще два выстрела. Малюта получил еще одну пулю от выскочившего из-за дерева Мити, но нашел в себе силы сделать ответный выстрел. Пуля попала Марьину в руку. Его ружье упало на траву, а сам он, белый как снег, схватился за простреленную руку и замер, глядя, как в него целится другой душегуб. («Он в меня целится, а я от страха не могу с места сдвинуться. Как парализовало! – признался позже Митя. – Спасибо бате!»)

Игнат схватил второе ружье и не целясь, навскидку, выстрелил. Злодей повалился из седла, а «разбуженный» выстрелом Митя, проворно юркнул за дерево…

Тихон видел, что Анисим слегка отстал от каравана, и с замиранием сердца ждал, когда он подъедет поближе. Услышав ржание, скорее раздраженный, чем испуганный мат возницы, Норицин остановил лошадь, привстал на стременах, пытаясь сообразить, что происходит за поворотом. Затем его взгляд упал на валяющихся на обочине мертвых черных собак, и рука потянулась к пистолету.

Следом один за другим прогремели четыре выстрела. Понимая, что ждать дальше нечего, Марьин плавно нажал на курок. Пуля попала душегубу точно в глаз. Умирая, он попытался повернуть рысака. Вторая, уже из пистолета пуля пробила ему щеку. Вдогонку Тихон успел швырнуть еще и нож, который воткнулся в спину Норицину под правой лопаткой…

Через несколько минут все было кончено. Вокруг телег валялось двенадцать трупов. Трижды убитый Анисим, дважды Малюта и возница с первой телеги исчезли.

Тихон с Игнатом обмыли в ручье рану сконфуженного, красного как рак (надо же так облажаться!) Мити, приложили к ней листья подорожника, перевязали ее чистой тряпицей. Рана была легкой – пуля не задела кость. Несмотря на это и победу над душегубами, настроение у всех было отвратительным.

Митю чуть не до слез расстраивала и злила оплошность в бою. На душе у Тихона было тяжело из-за того, что едва не погиб любимый брат. Спасибо отцу – спас Митю. Самого Игната терзали недобрые предчувствия… Тихон первым взял себя в руки и попытался приободрить брата с отцом.

– Все хорошо, брат, все хорошо! – через силу улыбнулся Тихон, слушая его оправдания – Ведь ты, как-никак, положил пять злодеев. Никто из нас не умеет метать ножи так хорошо, как ты. Да еще и Малюту вместе с отцом застрелил. Герой! Только не паникуй больше.

И батя у нас герой – истинный Илья Муромец. Один я оплошал, с Анисимом замешкался.

Он обнял, стараясь не задеть рану, Митю, потом отца.

– В другой раз я, братик, буду из-за дерева стрелять и метать ножи, – похвалился воспрянувший духом Митя. – Я страсть какой ловкий.

Поговорив, мужики подошли к телегам. Тихон приподнял охапку сена, и под ней тускло блеснуло серебро. Он сунул руку в короб и вытащил из него круглый белый слиток.

– Серебро! – ахнул Митя.

– Серебро? – не поверил Игнат.

– Серебро! – счастливо выдохнул Тихон. – Серебро!

Тихон с Игнатом принялись сбрасывать сено с телег. Им, позабыв про переживания, помогал здоровой рукой Митя. Четыре короба были забиты круглыми серебряными слитками и один – золотыми. Хотя и Марьины, и Соломатин давно знали, что Анисим Норицин выплавлял на Змеевском заводе серебро, вид сокровищ ошеломил их.

– У-р-ра! – орал, морщась от боли, Митя.

– Ур-ра! – вторил ему Тихон. И только Соломатина не обрадовали груды серебра и золота. Игнат боялся, что они не принесут им счастья. Хотя вчера они остались здесь не ради сокровищ… Судьба!

Глава 13

Узник подземелья

Вот и завершилось время моего пребывания в Тихоновке. Сейчас сделаю эту последнюю запись – и в дорогу! Ничто более не задерживает меня здесь. Промелькнула незаметно последняя ночь с Галочкой, расставлены почти все точки над «и» в этой страшной истории.

Только труп бедного Вениамина Тихоновича пока не удалось найти. Но это дело ближайшего будущего. Петрович обещал позвонить, когда тело найдут. Я постараюсь вырваться на похороны.

Ну а сейчас – последние новости. Возвратившись со свидания, я дал себе возможность поспать часика три-четыре. Это было совсем не лишним перед дальней дорогой. Но, главное, силы и свежесть мне нужны были для поисков Гриши. Мне не давали покоя мысли о нем. Даже ночью, в объятиях Галочки…

Проснувшись, я отправился на ферму. Милиция была уже там. Несколько человек, в их числе и Жернаков, кучковались возле гаража. Тарасович возле уазика травил с самым серьезным видом и неизменной папироской во рту анекдоты белобрысенькому и крепенькому милиционерам и водителю второго уазика. Я помахал им рукой, но