Несмотря на все вышесказанное, этот уникум меня заинтересовал. Не в сексуальном смысле, конечно (я не извращенец), мне просто стало интересно, откуда берутся такие. И я согласился сходить ней на тусовку.

К моему немалому изумлению, толпа собиралась в Гагаринском парке, на крыше бывшего общественного туалета и гордо именовала это место – Упокоищем. К моему разочарованию это было сборище, уже знакомых мне, толкинистов. Величественные эльфы, разнузданные орки, скаредные гномы, ну и конечно, люди отличались немытостью и неопрятностью. Их коллеги в Харькове, по сравнению с ними, были просто верхом совершенства. А здесь – деревянные, пластиковые, дюралевые мечи, тяжеленные гроверные кольчуги (зачем, непонятно), возвышенный взгляд, слегка затуманенный «планом» и вечный недостаток денег, причем, абсолютно на все, кроме пива. У меня, вообще, создалось впечатление, что эти уникумы питаются исключительно пенным напитком.

Все свободное время народ занимался толкованием Толкина, извиняюсь за каламбур. Как выяснилось, моя «вамп», при всем своем орочьем виде, была эльфом, и это меня добило окончательно. С трудом, дождавшись конца заседания, я, как честный человек, проводил ее домой. Она тут же пригласила меня на чай, с последующим завтраком, мотивируя это поздним временем и отсутствием дома родителей. Я вежливо отказался. Во-первых, малолетки не в моем вкусе (а ей было всего пятнадцать), во-вторых, для того чтобы отмыть ее до потребного мне состояния, надо было опустошить парфюмерный магазин и потратить не меньше суток. Девушка обиделась и задалась целью добиться своего. Телефон после этого пришлось выбросить.

Опыт завершился полным крахом, и не принес ни какого результата, кроме разочарования. Я впал в глубокую апатию. В таком состоянии меня застал Батя, который в один из вечеров заглянул ко мне. Он решил меня немного подбодрить. Для начала, мы выпили по двадцать пять коньячку и закурили по огромной кубинской сигаре. Вообще-то я не курю, но Батя настоял. Поначалу я закашлялся, но потом, папа Саша объяснил, что и как нужно делать, и дело пошло. По комнате поплыл приятный аромат, и это действительно слегка успокоило. Вот тут я понял, что Батя что-то вспоминает, причем так, чтобы я это видел…

…Светлое высокое помещение, свет проникает, как это ни странно, через квадратное отверстие в потолке. Судя по всему, это древний храм, похоже, времен античной Греции. Молодая, очень красивая девушка, в светлом хитоне смотрит на торопливо идущего к ней воина. Почему-то, все происходит в полной тишине, во всяком случае, я не слышу ни звука.

Мужчина протягивает к ней руки, но она, отрицательно качнув головой, отступает. Он в недоумении останавливается, что-то говорит, но девушка остается непреклонной, прощаясь, она касается кончиками пальцев его щеки и уходит…

…Только, когда контакт прервался, я сообразил, что это кусок жизни Бати. Не веря себе, я повернулся к нему. Полковник сидел и отрешенно смотрел на свои пальцы.

– А что было дальше? – робко поинтересовался я.

– Дальше, – так же отрешенно отозвался Батя, – я сделал самую большую глупость в своей жизни. Ушел в Эпидавр и лег спать. Думал, лет через тридцать-сорок все забудется, только не предполагал, что дальше будут Греко-римские войны. Эпидавр разрушили, не добрались только до подземной части. Хранители погибли, документы были утеряны. Как позже выяснилось, упоминание о нашей усыпальнице сохранились только в библиотеке Ватикана, откуда и были благополучно украдены, – он покосился на меня, почувствовал мое любопытство, усмехнулся и добавил, – ладно, раз тебе интересно, покажу…

…Пробуждение начиналось очень странно. Тело медленно щекотали тяжелые теплые капли. Какое-то время все сводилось именно к ощущению этих легких, вкрадчивых прикосновений. Затем возникли звуки, они вторгались в сознание жуткой какофонией. Хотелось сделать что-нибудь для прекращения этих завываний, но все по-прежнему поглощала темнота и неподвижность.

Постепенно мозг, освобождаясь от пелены сна начал более целенаправленно пробуждать все органы тела. Крохотные иголочки забегали по плечам, груди, животу. Нестерпимо закололо пальцы на руках и ногах. В носу засвербело так, что рука сама потянулась почесать его, но мышцы еще не повиновались. Ощущение бегущих по телу капель исчезло. Он словно погрузился в мягкое обволакивающее тепло, но, почему-то, именно это вызывало смутную тревогу. А потом пришла жажда, становясь все более острой и нестерпимой. Неожиданно заработало обоняние, и запах, который нельзя ни с чем спутать, буквально свел его с ума. Он судорожно дернулся и теплая влага плеснула по щекам и губам. Совершенно автоматически он глотнул. Кровь! Свежая живая кровь! Он пил, нежась в ее горячих объятиях. Сделав десяток глотков, ощутил, как оживает мозг, пелена сна начала отступать. Он слабо удивился: интересно, почему его поят? Неужели сломался аппарат по переливанию крови? В прошлый раз, когда он спал, все было не так. И как внезапное озарение пришло понимание. Он не просто пьет, он лежит в крови. Ужас этого открытия заставил его окончательно проснуться. Что же произошло, раз его будят таким страшным образом.

А звуки становились все громче, все нестерпимей. Чтобы понять, кто или что издает их и уйти от страшного купания, он напрягся и одним резким движением сел, вырываясь из кровавой купели. Глаза не желали открываться, даже тусклое колеблющееся пламя свечей, вызывало нестерпимую боль, хотя, свечи в руках собравшихся вокруг него, давали очень условное освещение, а собрались здесь, в низком мрачном зале не меньше сотни вампиров. Все бледные, до синевы, ввалившиеся глаза обведены темными кругами и лихорадочно блестят. И на этих бесцветных лицах неуместное яркое пятно – губы, ярко красные, прячущие за собой хищный блеск клыков, длинных и тонких.

Они заворожено покачивались и упоенно выкрикивали что-то. Увидев поднявшегося из гроба Александра, они замолкли на полуслове, принеся его истерзанному слуху успокоение, а затем, с экзальтированными воплями, упали на колени. Он с брезгливостью отшатнулся и чуть не упал. Кроме того, что вся капсула была залита кровью, эти умники умудрились не только утащить ее из Эпидавра, но, и водрузили на высокий алтарь в каком-то сыром склепе.

Александр обвел взглядом помещение. М-да. Сколько же он спал? Судя по внешнему виду, эти твари совершенно выродились. Неужели все теперь такие? Слабый стон отвлек его от наблюдений. Александр поднял голову и, вторично, за столь короткое время,