считал холостяцким логовом, территорией свободы от женской тирании и детских соплей. Единственное на какое изменение Владимир был согласен, так это жениться. Привести женщину в дом, чтобы она навела семейный уют. Затем бы у них появились детишки. Молодой папаня занялся бы постройкой второго этажа... Но теперь Владимир чувствовал, как его мечта начала разрушаться. Сначала в доме поселилась девушка с кучей бантиков и баночек с кремами, а теперь маленькое порождение из темного мира. Какая нормальная женщина захотела бы жить с Владимиром?

— Нечего тут думать, — сурово ответил он.

Они вернулись в дом к Кешбеку и удивились изменениям. Весь пол был застелен детскими одежками, плёнками, одеялками и ленточками. Дети Кешбека бегали вокруг со смехом, веселя себя и других. Регина что-то доделывала, а когда отошла, то Владимир увидел, как на столе сидел подкидыш в милом голубом костюмчике. На ножках у него были носочки с бубенчиками. В ручках нежного цвета погремушки. На головке — чепчик с рюшами. Увидев Владимир, чертёнок протянул к нему пухлые ручки и пропищал:

— Папа!

Все вокруг издали возглас умиления. Даже Кешбек не выдержал и ринулся потискать подкидыша. Владимир, глядя на эту картину, понял, что его ждало пополнение семьи.

Ничего Владимиру не оставалось делать, лишь набраться терпения и смириться с новыми обязанностями. Был он опекуном взрослой девочки, теперь стал папаней для крошечной нечисти. Впрочем, и взрослая девочка и маленький чертенок были только рады. У Регины появился братик, который нуждался в ней и она была готова посвящать ему свое время. А у чертенка появилась возможность расти и развиваться дальше. Дети Кешбека их приняли и стали часто звать к себе в гости, а иногда и сами заходили поиграть. Первое время Акбай бесился такой детской наглости: мимо охранника двора шастала свора ног. Но позже Акбай привык к детям, начал давать себя гладить и угощать. Во дворе Владимир соорудил детскую площадку. Поставил стол со скамейками, песочницу, качели и беседку. В дождливый день ребятня перемещалась в дом. Видя, что детям нечем играть, Владимир с помощью Регины нашил мягких игрушек. Хоть и получились они большей частью страшными, но все же полюбились им.

Последнее, что сделал Владимир для новой семьи — это сделал каждому свой угол. Регине он определил старую кровать и отгородил ее шкафом. Себе Владимир откуда-то притащил широкий диван и расположился в кухонной зоне. Чертенку нашлось место возле Регины, но у него не было люльки. С большой охотой Владимир принялся за ее сооружение.

Владимир подобрал доски разной длины. Обработал их, покрыл лаком. И в один солнечный день, собрав все воедино, вышел во двор, чтобы собрать кроватку. Владимир старательно вставлял тонкие досочки в углубления толстых досок, чтобы получились борта. С усердием он прикреплял к дну люльки четыре ножки, а на их концы две арки. Регине непременно бы понравилась его задумка: она смогла бы укачивать чертенка не на руках, а в люльке.

Какие-то прохожие пренебрежительно отозвались о работе Владимира, но он почти не обратил на них внимание. Когда детская кроватка была почти собрана, Владимир опять услышал комментарий:

— Опять с нечистью связался! Люльку делает для черта! Накажут тебя! Накажут за связь с нечистым!

Владимир обернулся к забору. Возле него стояли три бабки и шамкали беззубыми ртами проклятья, насылая кары небесные. Сухие пальцы указывали на Владимира и морщинистые лица были неприятно злы. Владимиру захотелось пресечь их ненависть.

— За мои поступки не вам меня судить. Чем вы лучше нечисти, если насылаете на меня проклятья? Катитесь к чертям, пока я вас не побил!

Но старухи не унялись. Пуще прежнего языки начали изрыгать пламя. Владимир поднял бочку, что стояла возле крыльца, окрестил ее и выплеснул воду на старух. Бабки крепко держались за забор, поэтому их не смыло, но запал вмиг иссяк. Несмотря на дряхлость, старухи быстро разошлись.

— Теперь ничего хорошего не жди. Все кости перемоют, — вслух подумал Владимир и махнул рукой. — Да и ладно, чище буду!

Владимир опять взялся за детскую кровать. Прикрутив все детали, он стал ощупывать поверхность досок на зазубрины, где бы чего лишнего не торчало. Хоть его руки были сухи и грубы, Владимиру показалось, что он неплохо справился с задачей. Кровать выглядела просто и практично.

— Володя, — услышал Владимир женский голос.

Он обернулся. Облокотившись на забор, где недавно стояли ворчащие бабки, махала рукой Гузель. Владимир подошёл к ней.

— Вся деревня на ушах стоит. Говорят, ходил Володя свататься к чертихе, вот она ему и принесла в подоле.

Гузель через плечо Владимира посмотрела на им сделанную детскую кровать.

— Вижу, злые языки правду говорят, — с улыбкой произнесла она.

— Конечно, правду! А когда они врали?

— Тетя Наташа всё-таки избавилась от приемыша?

— Да, мне подкинула. Хотел вернуть да не берет.

— Вот ты глупый! Кто ж возьмёт обратно? С ним только горя хлебнешь.

Владимир почесал лысую голову. Со словами Гузель он был согласен. Но, вспомнив счастливое лицо Регины и чертенка с пустышкой, он улыбнулся.

— Это предрассудки. Как и то, что оборотней надо опасаться. Но среди оборотней есть милая и симпатичная барышня, — подмигнул Владимир.

Гузель хихикнула.

— И умная, забыл добавить, — подлизывался Владимир. — Ты, наверно, слышала что-нибудь о староведах?

Гузель перестала улыбаться. Она наклонилась ближе к Владимиру и начала говорить тише.

— Слышала. Это самые первые ведьмы. Они заключили договор с высшими силами и получили их способности. Но никто не знает, добрые или злые эти староведы. Их никто и никогда не видел.

— Но много, кто слышал. Значит, они существуют!

— Сказку о колобке тоже все слышали, но это ничего не значит, — смешливо заметила Гузель.

— А я верю в их существование. Они единственные, кто может помочь Регине избавиться от дара ведьмы.

— Ты всё беспокоишься за эту девушку? Мне кажется, она не против стать ведьмой. Как ее не встретишь, отвечает, что у нее все хорошо.

— Это временно. Проклятье с каждым днём становится больше и однажды убьет ее. Тогда-то она и пожалеет, что сглупила.

Гузель пожала плечами. Она была другого мнения.

— Только я не знаю, как найти староведов. Может, ты что-нибудь знаешь?

— Нет, Володя, староведы — это просто байка. Я ее никогда не воспринимала всерьез.

— Кто-то также