Шрифт:
Закладка:
Внутри купола раздался тихий стук, световая оболочка вздрогнула и тут же прояснилась, но оттуда успел выскочить одинокий звук. Биение, что разрезало чувственную глухоту, эту темницу и жизнь со всей её энергией стала просачиваться сквозь трещины.
Тэсса схватилась за собственное сердце, оно колотилось готовое выпрыгнуть из груди от возбуждения и напряжения в поиске эмоциональной разрядки. И как же Тэсса невзлюбила этот жар, смятение и боль от прилива жизни, но никогда бы не посмела от них отречься.
Тэсса впервые смогла поднять взгляд на Макса, лежащего в капсуле. Его больные ноги, руки, торс, всё было повреждено ядовитыми путами, но главное сердце вновь забилось. И она слышала его мелодичный отыгрыш в своей груди. Если бы она только смогла ему помочь, но силы отвергли её. Всё изменилось. Анима, ядро и даже собственная природа, на которую она всегда могла рассчитывать. Таков был исход спустя две недели?
Но прежде Макс пребывал даже не в коме, а лежал мёртвый и не испускал дух лишь потому, что механизмы лазарета — скрытые затаённые силы этого места — удерживали его. Хвала Пандоре. Её изобретательности. В тот чёрный день она открыла нам портал в Эдем, и мы едва успели донести Макса, ещё бы чуть-чуть и его нельзя было спасти. Одна неделя на высасывание яда и вот теперь потребовалась ещё одна, чтобы начать вытаскивать Макса из комы.
Тэсса вздохнула. Это место, овеянное детскими воспоминаниями, наполнилось скорбью и утратой, где она не могла даже заплакать, всё в ней застыло. Во что превратился Эдем? Убежище для больных изгнанников?
Сердце Макса наконец забилось, но вся остальная вселенная так и осталась там, где замерла, в одной гиблой точке на оси координат времени и пространства. Вдруг у Макса дёрнулся мизинец, пусть и случайно, но и от одной искры может случиться взрыв.
Из тени, что накрывала стену, с кресла сорвался Дамир и подбежал к куполу.
— Макс? Макс?! Ты меня слышишь?! Отзовись! Подай мне знак! — Дамир кричал, и взгляд его, как и всё последнее время был прикован лишь к брату, а голос после долгого молчания звучал недостаточно выразительно и громко, был высок и истеричен.
Когда же он не дождался ответа, стал прижиматься и бить по куполу в истошном вопле и молотя ладонями, колыхая и волнуя свет.
— Дамир! Остановись! Это повредит и тебе и лечению! — Воскликнула Тэсса.
Но Дамир не успокоился, и тогда Тэссе пришлось отдёрнуть его. За это он наградил её злым взглядом исподлобья и крепко сжатыми губами. Он медленно и напряжённо поднял руку так, словно она весила целую тонну, и указал пальцем на Тэссу.
— Это всё твоя вина! — Его голос, как и палец, дрожал.
А когда Тэсса ничего не ответила, отвернулся и резко выбежал из лечебницы. Тэсса бросилась следом.
Снаружи раскинулось угасающее цветочное поле. Дамир ушёл далеко вперёд и от каждого его шага, в который он вкладывал всё больше злобы, поле иссыхало, становясь бесплодной пустыней, и в окружающей духоте и тяжёлом пыльном затхлом воздухе мог легко начаться грязный дождь, что щиплет и шелушит кожу.
Когда Дамир учуял слежку он побежал. И от этой беготни и криков своим преследователям содрогались земля и воздух, наполняясь чем-то отвратным, настолько этот мир и его чувственная природа были внимательны к чужой душе в своей хрупкой филигранности. Поэтому отсюда и нельзя было ничего вынести, оно бы попросту не выжило за пределами Эдема. А вся грубость в движениях и чувствах оскверняла его. Дамир оставлял за собой целые пласты замороженного и пылающего пространства. Оно громыхало, и грохот этот сотрясал и заглушал всё прочее, как если бы нашу планету небрежным движением сместили с орбиты, с её исконных ориентиров. Так любой грубый звук обращался в грохот, а любая яркая вспышка ослепляла мир.
Теперь же само поле покрылось каменистой коркой. А Дамир больше не бежал. Но стоял на каменном выступе, что возносился всё выше и выше к совершенно новым уровням восприятия и небесам, к более искажённому, разбитому, искривлённому, неестественному и чуждому, чем может вообразить человек, как если взглянуть на всё хорошее и плохое, что есть в нас через кривое зеркало.
— Дамииир! — Закричала Тэсса стоя в самом низу, откуда не докричаться.
Ответа не последовало, и тогда она начала карабкаться по этому каменистому склону. Но не каждому открывается путь в неадекватное, в эту разряженную невыносимую среду, где на первой же возвышенности хоть немного солидном выступе ты срываешься в пропасть. Но Тэссе повезло. Дамир соскочил вниз и успел поймать её за руку. Взгляды пересеклись.
— Скажи хоть слово! Поговори со мной, я не могу тащить это бремя в одиночку! Прошу! — Её голос дрожал.
— Там… — Дамир указал рукой наверх. — Мои мама и папа! Мои друзья! Они могут умирать прямо сейчас в эту минуту, а вместо того, чтобы спасти их я отсиживаюсь здесь! Потому что не могу оставить брата! — Его лицо перекосилось в злобе. — Из-за тебя! — Прошипел он и убежал в туман.
И перед Тэссой всё поплыло.
* * *
Они бегали, носились по торговым центрам, рынку, через все его палатки, примеряли модные кроссы — китайские реплики дорогих брендов, что завозились прямиком из Азербайджана. Мерили бриджи, рубашки и шорты, раскрашенные в звёздно-полосатый.
Иногда им перепадало угощение в виде солидных кусков сладких сочных арбузов, привезённых братскими народами из тёплого Узбекистана.
И они бегали по кафешкам, где любили затариваться инжиром и финиками, ели манты, плов и шаурму, а могли закусить пиццей и бургерами с кока-колой.
Затем бежали в книжный магазин, чтобы полистать русских классиков в новых обложках или переводную литературу коей было больше всего. Здесь-то братья и закупались. Складывались деньгами, которые они заработали на школьной подработке и выбирали что-нибудь потолковее. Дамир часто позволял Максу выбирать книгу самому, но взамен требовал прилежной учёбы и это не обязательно пятёрки в школе, но ежедневное изучение чего-нибудь нового по истории, математике. Развитие в общем и целом. Лишь бы не топтаться на месте. Двигаться вперёд. То были времена, когда им было по двенадцать-тринадцать лет…
В то время хорошие книги раскупались быстро, да и денег было немного, поэтому
