сомкнули сердце с десятикратной силой и разломили. На выдохе жизнь Элайи оборвалась. Она успела бросить печальный взгляд, и её тело в тот же миг развеялось дымом, а сломленное сердце пепельными венами растеклось по Ранзору, обогатив его коллекцию ещё одной жизнью. Он стоял ослабленный, израненный и в его дыхании была тяжесть всех этих долгих веков.

Макс глядел и не мог поверить своим глазам, а Тэсса вся дрожала. Кулаки её сжались, и она вдруг страшно прорычала, будто копила это в себе. И Макс услышал далёкие раскаты грома, землетрясения, взрывы, потопы, извержения вулканов, падение лавин, такую дрожь тектонических плит, что, казалось, они сейчас взлетят на воздух.

Тэсса окаменела, и её тело рассекли лавовые вены. Внешность обрела хищные черты дикой кошки, и она словно тигр бросилась на Ранзора. А вместе с ней земля извергла тысячи пик.

Ранзор лишь улыбнулся воинствующей наивности, вознёс руку, и все копья обратились в пыль, а Тэссу он отшвырнул лихим пинком, и она кубарем пролетела несколько метров. Но тут же вскочила, и тьма, окутавшая её, потянулась к Ранзору. Тэсса метнулась вслед за ней. Её враг не уворачивался, не атаковал. Тигриные когти легко рвали глинистое тело. Но оно лишь содрогалось от смеха, словно от щекотки, становилось всё массивнее и чернее, пока не вспыхнуло тёмно-алой бурей, что пленила Тэссу, и внутренние молнии, снующие по кругу, стали истязать её точно лезвия. И так раз за разом, пока она не рухнула в человеческом облике. И Ранзор очередным пинком отбросил её к Максу и, улыбаясь и насвистывая, стал медленно подходить.

Всего в двух шагах, что разделяли их, земля вдруг задрожала, и на неё обрушился дрожащий столб белого света, из которого вышагнул Дамир. Он улыбнулся и выпустил волну, что отбросила Ранзора далеко и надолго, вырвала с корнем деревья, содрала целые пласты земли, и всё сдиралось и улетало прочь. Дамир подхватил Макса, Тэссу и со всех ног помчался в противоположную сторону, гонимый целью выжить, что позволяет бежать быстрее ветра и обгонять рок.

Ранзор рычал где-то вдалеке, глядя на убегающих букашек, он вытянул руки, сцепил в замок и потянул на себя. Гигантский пласт грунта, по которому бежал Дамир, поплыл назад. Дамир стал петлять из стороны в сторону и, выбежав с этого отползающего куска, кинулся бежать ещё быстрее. Ранзор утягивал пласты один за другим, всё резче и резче грубыми рывками возвращая добычу. Но Дамир был слишком шустр, лих и резв, и словно шальной ветер вырывался из любой ловушки, но всякий раз скорость его снижалась. Тогда деревья потянулись к нему своими ветвями, заградили путь, обмотали ноги, а затем обхватили и Макса, опутали его икры, колени и поползли выше.

Ранзор подходил всё ближе и ближе, но вдруг замер. Его передёрнуло. Он закричал и схватился за глаз, что совсем недавно был ранен сестрицей. Он снова кровоточил, и все прежние раны вновь раскрылись. А вокруг возникло облако дыма и пепла и силуэты давно сгинувших призраков, сквозь которых Ранзор увидел, как Дамир высвобождается из пут, убегает, становится почти неразличимой точкой.

Ранзор закричал и стал посылать ветви ещё и ещё, всё больше и больше, но тщетно. Что-то разрывало тело изнутри, невыносимая боль и бессильная ярость. Осколки пробудились. Вот только кем?! Что-то чуждое и совсем чужое. Ранзора трясло и скрючивало.

— Я же поглотил пустоту! Так не должно быть! Остановись! Ты убьёшь нас!

— Это война за собственные мысли, спасение души, моей души! И эта цель оправдывает любые средства! Зря ты выбрал это тело, ох зря! — Произнёс голос и навсегда затих.

И все остатки последней воли нашли каждый из осколков и направили прямо в сердце. Ранзор упал. Нутро раскалилось. Кости трещали. Плоть тлела и рассыпалась пеплом. Глаза вспыхнули холодным могильно-голубым светом. И жалкие потуги воли не останавливали разложение. Тело и разум предали его, как и весь мир… Никто не возжелал принять истину. Столько потраченных впустую сил. Столько нереализованных планов. Какой глупый и бессмысленный конец…

Над его тлеющим телом стояла Азалия и разрезала вены на своём теле. А затем склонилась над Ранзором и легла на него. Обхватила руками голову и стала целовать, сливаясь с ним в пепельном поцелуе, заливая его чёрной кровью и размазывая её всей своей выстраданной израненной плотью.

Так она целовала и обнимала его, пока они оба не утопли в черноте.

Глава 16

Стены, потолок и пол в каменном коридоре были расписаны иероглифами, рунами, клинописью, какими-то шифрами и неизвестными формулами. Все письмена сияли голубым светом и перешёптывались, отчего тело наполнялось покоем, а сознание ясностью.

Тэсса преодолела коридор и вошла в просторный зал так же расписанный блеском голубых чернил. Пахло мелиссой. Тэсса прошлась вдоль пустых капсул, парящих прямо в воздухе.

Лишь одна из них, что находилась в самом конце, окутанная ярко-фиолетовым светом купола, была занята. В ней лежало коматозное тело Макса. У его повреждённых ног стояла Пандора и всё так же занималась лечением, без перерывов на сон и отдых, с тех самых пор, как они заявились. Она водила руками по куполу, перебирая тончайшие материи света, и он то мутнел, то становился ярче, иногда рябил. Над головой Макса находилась вытяжка в виде тонкой лазерной сетки, она поглощала красные искры, когда они вспыхивали и вылетали из Макса.

Тэсса глядела и не понимала. Что же она натворила? Где оступилась или свернула не туда? Почему при всех её силах она несёт такие потери? Никто теперь её не окликнет и не одарит нежным взглядом. Не даст сильного мужественного наставления. Остался лишь этот холодный одинокий свет, а впереди тьма и почва, что уходит из-под ног. Как продолжать борьбу? Кто отругает за ошибку? Осадит за проступок? Ещё вчера это была целая вселенная, а теперь руины, под которыми лежат останки твоих родных и близких, а значит, вместе с ними погребена твоя лучшая часть души. Всё вымерло и опустело. И сердце стало льдом, плавающим в мёртвых водах. И каждый шаг сомнение. Не лучше ли остановиться и повернуть назад? Ведь впереди лишь доказательства собственной немощи. Здесь в Эдеме я могла бы укрыться надолго. А если повезёт, хворь сюда вообще никогда не доберётся. И я забудусь в чтении, выращивании цветов и винограда, чтобы настаивать дивное вино, растворюсь в искусстве и познании мира, скроюсь от всех невзгод, спрячусь от всей боли и печали в бесконечном летнем деньке, где солнце никогда не садится, а потому