В конечном счете мы даже просмотрели все записи на видеокамерах и выяснили, что ее истинным обладателем были вы!

– Вечно меня камеры подводят, – улыбнувшись, ответила я. – Если бы я жила в XIX веке, какие великие свершения могли бы меня ожидать! Но с современными технологиями не забалуешь!

– Не волнуйтесь, вы все равно умудряетесь очень преуспевать в своих величайших замыслах, – с издевкой добавил Лев Аристархович. – Вы прирожденная авантюристка, Полина!

От этих слов я чуть было не поперхнулась, но решила промолчать, хотя последняя фраза прозвучала из его уст столь рьяно и с таким упоением, словно он сам получил от этого колоссальное удовольствие. В глазах был блеск неведомого мне происхождения, но явно подстать тем мыслям, что роились в его голове, и связаны они были почему-то именно со мной. Поэтому в тот момент мне очень захотелось сменить тему разговора.

– Я так понимаю, что истинная Габриэль не смогла прилететь на данное мероприятие?

– Да, – спокойно произнес Лев Аристархович, – у нее появились какие-то неотложные дела в Париже, поэтому она сдала билет в самый последний момент, но привезла свои картины, за которые я в ответе!

– Прекрасные картины, в которых мне удалось даже разобраться. Видимо, на нервной почве мозг стал очень быстро генерировать нужные идеи!

– Да, Полина, идей у вас и впрямь миллион, только правильный вектор для их воплощения еще не сформирован! – загадочно подытожил он, и в его глазах снова появился этот странный огонек – Знаете, а вы ведь произвели неизгладимое впечатление на самого сурового арт-критика нашей страны – Андрея Воронцова. В свое время этот засранец исковеркал жизни многих талантливых художников!

– Неужели? Прям-таки неизгладимое впечатление?

– Именно неизгладимое, на меня, кстати, тоже. Мне очень понравилось, как вы описали последнюю картину с виноградниками, сказав, что «этой работе я хотела придать таинственность и сформировать в ней более глубокие и вдумчивые взгляды на привычные нам вопросы».

Я тут же зажмурилась от смущения, а затем почувствовала легкий холодок, пробежавшийся по всему телу, когда заметила, что к нам подходит тот самый очкарик, который вытащил меня на сцену.

– Вы совершенно правы, дорогой друг! – произнес он, поприветствовав Льва Аристарховича. – Столь глубокую мысль мог сформировать лишь выдающийся ум истинного гения, коим по праву считается Габриэль! Позвольте выразить вам свое восхищение, – и он неуклюже склонился к моей руке. Я изо всех сил пыталась погасить в себе это нарастающее чувство, которое странным образом переходило от изумления к негодованию и при всём при этом сопровождалось еще и нервозностью. Так как я искренне рассчитывала, что никогда более с ним не пересекусь.

– Габриэль, позвольте вам представить Андрея Воронцова, самого уважаемого критика нашей страны! – с кислой миной на лице произнес Лев Аристархович.

Я перевела растерянный взгляд на очкарика, который тотчас же гордо выпятил вперед свою чахлую грудную клетку.

– Лев, к чему такая напыщенность, я человек простой и несмотря на то, что каждое твое слово истинно, помпезность не выношу, ты же это знаешь, – надменно сказал критик. – Тем более, когда рядом такая потрясающая и талантливая девушка, озарившая мою жизнь светом!

– Надеюсь, что этот свет еще долго не померкнет! – весело произнесла я.

– Все зависит от вас, Габриэль. Творите, – и он всплеснул руками, – а я буду воспевать ваш талант! Должен сказать, что я был поражен вашей скромностью: вы так сильно не хотели подыматься на сцену и так смущались, когда вам задавали вопросы личного характера! Это потрясающе, что столь успешный человек предпочитает оставаться инкогнито и не гонится за славой, – затем он подошел ко мне чуть ближе и еле слышно добавил: – семейную тайну про вашего отца я унесу с собой в могилу, мой рот будет на замке!

– Буду вам очень благодарна за это, – тихо ответила я, изобразив на своем лице максимальную серьезность и признательность за столь великодушный поступок, после чего, откланявшись, Андрей Воронцов покинул нашу небольшую компанию.

– Что за семейная тайна? – заулыбавшись, спросил Лев Аристархович – Я чего-то не знаю о Габриэль, что знаете вы?

– В общем-то да, – замявшись, протянула я. – Ее отец, как бы помягче выразиться, питает особую слабость к выпивке! – Мне показалось, что я нашла очень завуалированный ответ.

– О! Как интересно! И когда же это произошло?

– Ну, произошло-то это давно в жизни Габриэль, просто всё это время об этом знала только я, а ваш критик узнал в тот момент, когда мы были на сцене! Я решила с ним поделиться этими мыслями, чтобы создать между нами доверительные отношения.

– Ну надо же, как все продумано! – и Лев Аристархович удивленно покачал головой. – Сколько полезных дел вы успели натворить за столь короткий промежуток времени. А вообще, Полина, если честно, то вы напоминаете мне одну женщину из моего прошлого: такую же умную, проницательную, творческую личность, которую я когда-то очень любил и которая, несмотря на свое невероятное обаяние, постоянно умудрялась попадать в самые разные интересные ситуации! Правда, в отличие от вас она не всегда столь ловко выкручивалась из них.

Последняя фраза, сказанная Львом Аристарховичем, мгновенно завладела моим вниманием, и я бросила на него хитрый взгляд.

– Интересно, а я случайно не знакома с этой восхитительной женщиной?

Он тяжко вздохнул и печально закивал головой, поджав нижнюю губу.

– Случайно знакомы!

Невозможно было скрыть эту лукавую улыбку, которая озарила мое лицо. В голове моментально стал назревать грандиозные план, обещающий мне радостное и светлое будущее, но нужно было еще утрясти кое-какие вопросы:

– А как же ваша жена – кажется, ее зовут Верочка?

– Бывшая, – качнув головой, спокойно ответил Лев Аристархович. – Сейчас в стадии бракоразводного процесса; надеюсь, все пройдет быстро и без лишних осложнений!

– Что ж, если ваши чувства сохранились к той прекрасной женщине, которую я так сильно вам напоминаю (а я искренне верю в то, что настоящая любовь бессмертна), то могу вам поспособствовать в счастливом воссоединении!

* * *

Я вернулась домой незадолго до ужина. Большую часть дня я пробыла в гостях у Льва Аристарховича, который продемонстрировал мне все полотна Габриэль, привезенные из Парижа. Знаете, несколько часов, проведенных тет-а-тет с ее творчеством, заставили меня поверить в то, что я в состоянии разобраться и даже прочувствовать столь утонченное искусство. А после двух бокалов прекрасного «Приората», у меня так вообще третий глаз открылся. Главное, чтобы он теперь не закрылся ни под каким предлогом, ибо в моей голове сформировался шикарнейший план, и для его осуществления мне потребуется одна из ее работ! Не знаю, что именно я нашла в этой картине и почему она так зацепила