Алмаз повернул упряжку на твердую землю.

Вздыбившаяся вода выплеснулась наверх, превращая снег в непроходимое месиво. Зазвенел гулкий поток воды, и огромные льдины пришли в движение, весело наваливаясь одна на другую.

К счастью, наши собаки вовремя успели перебраться на другой берег.

Я оглянулась. Преследователи топтались на противоположном берегу. Они выкрикивали ругательства и потрясали кулаками.

Я с удивлением смотрела на реку, задаваясь вопросом, что за магия подарила нам спасение, вскрыв толстый слой льда?!

16. Я тебе не верю

Через пару часов мы удостоверились, что за нами нет погони. Алмаз остановил упряжку у острова, поросшего соснами в русле широкой реки.

Пока мы ехали, я как будто выпала из реальности и затерялась в сером тумане. В голове гулял ветер, и не было никаких мыслей. Остановка на привал вывела меня из ступора.

Я спрыгнула с саней. Захотелось заземлиться и ощутить твердую опору под ногами. От того, что я резко встала, голова пошла кругом. Сделав глубокий вдох и выдох, я отправилась к ручейку, чтобы умыть лицо и освежиться.

Алмаз соорудил костер и принялся кипятить воду в кофейнике.

Сосновые дрова потрескивали, распространяя терпкий запах дыма. Алмаз грелся на солнце, прислонившись спиной к саням. Время от времени он поднимал крышку кофейника и подкидывал в растаявшую воду куски рубленого льда. Только след от удара на распухшей щеке, к которому он прикладывал снег, напоминал о недавних событиях.

Я отвернулась, постелила шкуру на снег и уселась на нее, глядя вдаль. Я чувствовала себя разбитой. Казалось, что каждая мышца тела болела и ныла, будто меня поколотили молотком. Но ещё хуже было на душе. Меня захлестнула подавленность и апатия, так что не хотелось даже лишний раз шевелиться.

Сейчас, когда мы оторвались от погони, и находились в безопасности, я должна была испытывать облегчение, но не чувствовала ничего, будто заледенела.

В такой погожий теплый день я могла бы любоваться на серебристый снег, который отливал голубым оттенком весеннего неба, на длинные полуденные тени деревьев, которые выглядели почти синими. Могла бы с удовольствием, слушать, как журчала вода в проталинах, пробудившись от зимнего сна, перекатывая гладкие валуны по каменистому дну. Или наслаждаться пением птиц в роще, что выводили причудливые трели. Я всегда любила слушать птиц по весне, их пение переполняло сердце радостью, но теперь оно казалось пустым и даже печальным. Будто птица выводила трели в этой глуши в попытке скрасить свое одиночество.

После напряжения последних суток я наконец-то оказалась в тишине и покое, но эта безмятежность не могла избавить меня от болезненной усталости.

Алмаз протянул мне деревянную кружку с дымящимся кофе, но я снова отвернулась.

- Теперь тебе никто не помешает, - тихо сказала я, глядя на пологие покрытые густой растительностью холмы на горизонте.

Издалека тонкие стволы берез казались жесткими стеблями сухой травы.

- Не помешает что? - не понял Алмаз.

- Убить меня.

- Выпей кофе, - он положил мне на ладонь пару кусочков сахара и вручил кружку.

Я на автомате взяла кружку, повертела ее в руках и отставила в сторону, уронив кусочки сахара в снег.

- Если ты хотела сказать, “спасибо, что спас мне жизнь”, то выбрала не те слова, - сказал Алмаз, помолчав какое-то время.

Его голос прозвучал будто издалека. Будто между нами образовалась стена из льда, которая приглушала звуки и ощущения.

- Спасибо, что заманил в лагерь мятежников, где меня чуть не убили… - произнесла я бесцветным тоном.

Сказала это просто, чтобы не молчать. Если раньше меня возмущало, что он предал меня, теперь мне стало все равно.

- Ты сама взялась за это поручение, - напомнил Алмаз, - я не скрывал, что хочу свободы, и решил, что это отличная возможность освободиться таким образом, чтобы не доставить тебе проблем.

Я вздохнула. Меньше всего на свете мне хотелось слушать его оправдания. Будто я хотела погрузиться в сладкую дрему забытья, а он тормошил меня, не давая заснуть.

Повисла неловкая пауза. Я кожей чувствовала, что он ждал ответа.

- Какие могут быть проблемы у покойницы? - протянула я.

Я надеялась, что на этом разговор оборвется, но он продолжил.

- Угрозы для твоей жизни не было, если бы не непредвиденное стечение обстоятельств. Хоть Циркон и оказался более фанатичным, чем я предполагал, он согласился тебя отпустить. Все прошло гладко. Ты расторгла контракт и оказалась в безопасности. Только когда тебя вернули, ситуация вышла из-под контроля.

Какое это все имеет значение? Почему бы просто не посидеть в тишине?

- Почему ты молчишь? Скажи что-нибудь.

Я подобрала кусок сахара и бросила в кружку прямо с прилипшим снегом. Сделала глоток.

Алмаз смотрел на меня в ожидании.

- Ты лгал, - наконец выдавила из себя я, - и теперь хочешь, чтобы я тебе поверила?

Алмаз нахмурился, похоже, ему не понравился такой ответ.

- Если бы мне было на тебя плевать, я бы позволил Циркону тебя убить, - с раздражением сказал он.

- Связь между магом и резервуаром не позволяет даже подумать о причинении вреда своему магу, - повторила я когда-то услышанный отрывок из лекции, - кто знает, вдруг ты просто не смог выбрать свободу?

- Я все сказал. Верить моим словам или нет - твое дело, - Алмаз отвернулся.

- Нас больше не связывает контракт. На этом и разойдемся.

Я решила поставить точку. Думала, если скажу это вслух, то почувствую облегчение. Однако. легче не стало, скорее наоборот, при мысли о расставании сделалось только хуже.

- Но ведь между нами осталась связь? Ты до сих пор можешь пользоваться магией, - напомнил Алмаз.

- Это остаточный шлейф, который скоро исчезнет.

Хотелось надеяться, что так оно и есть. Я встала, намереваясь уйти.

- Интересно, куда ты собралась? Оглянись вокруг. Далеко ты уйдешь на своих двоих? - Алмаз поднялся вместе со мной.

Я слишком устала, чтобы спорить. Почувствовав приступ слабости, я забралась на сани и прикрыла глаза. Мне было безразлично, куда ехать.

Мы продолжили путешествие. И вскоре я задремала под мерное укачивание саней.

Проснулась уже вечером. Небо порозовело, и дневной свет померк. Похоже, я проспала несколько часов. Алмаз накрыл меня шкурами, чтобы я не замерзла. После отдыха, я почувствовала себя лучше.

Когда сумерки окончательно сгустились, Алмаз выбрал защищенное от ветра место,