— Мне нужно, чтобы она поставила блок на псионическое общение.

— Ты имеешь в виду, вообще?

— Нет, только один раз, с конкретной персоной в конкретное время.

— Если только это будет не во время представления…

— А если так?

— Ты же знаешь, она отвечает за смену освещения.

— А. Ну да, я и забыл. А как часто это требуется во время постановки?

— Не то что очень часто, но сбиваться в такие моменты нельзя. Если вдруг случится что — то неожиданное — ну, ты знаешь, какие они, актеры. Как начинает холодать, они ж не останавливаются, пока не замерзнут.

— Ну да, значит, придется подобрать время, когда ей вмешиваться не нужно. Ты как, сумеешь ее уговорить?

— Может быть. Если она решит, что причина достойная, или если ей понравится задача, или она будет в правильном настроении. Ты ж знаешь, какие они, атиры.

— Не то чтобы, даже скорее нет, но полагаюсь на тебя.

— Ты сказал, тебе нужна парочка услуг.

— Да. Мне нужно найти актера, который в этой постановке не участвует.

— Актера. Что ж, я знаю кучу актеров. Конкретные требования есть?

— О да, — подтвердил я. — Он должен быть очень невысоким.

Гулкие и резкие шаги по брусчатке, такие громкие в звенящей тишине адриланкского пригорода, отдавались эхом от стен домов, возведенных так близко друг к дружке по обе стороны улочки, что фургону тут и не протиснуться было. Персона, которая производила эти звуки, однако, ни капельки об этом не задумывалась, ибо думы ее заполняла смесь страха, надежды и раздражения, смешанных в приблизительно равных количествах.

Страх состоял в том, что подозрения касаемо ее призыва оказались верны; надежда заключалась в том, что, если это так, она подготовилась адекватно; раздражение же было посвящено собственно факту призыва.

Каола, как и демоны, ненавидела, когда ее призывали. Хотя в данном случае метод призыва представлял собой лишь устное указание прибыть в определенное место к определенному времени, чувства ее касаемо данного факта были примерно такими же, как если бы методика включала распевание катренов и вычерчивание знаков; и хотя «прибыть» требовало лишь быстрой телепортации через город и краткой прогулки вверх по улочке, чувства ее были примерно такими же, как если бы ей пришлось вопреки собственной воли переместиться сквозь иные измерения, или миры, или реальности.

Имя призывателя было — Дестонова — Финилла, иначе же Д'нилла, как ее называли везде, кроме официальных документов. Обитала она в куда более скромных условиях, чем жила бы на ее месте Каола, обладай она такими ресурсами и таким могуществом: простой одноэтажный домишко в Малых Вратах Смерти, в этих на редкость тихих кварталах, изобилующих подвальчиками с клявой, музыкальными площадками и картинными галереями.

Каола находилась шагов за десять до парадного входа, когда ощутила сложное переплетение заклинаний, окружающих и пронизывающих территорию.

Она продолжила идти вперед, пока не оказалась перед простенькой дверью красноватого цвета, которая сейчас светилась бледно — желтым.

— Каола, — сказала она.

Желтое сияние потухло, а дверь беззвучно распахнулась.

Пересекающиеся так и этак магические линии, которые почти ощущались невооруженным взглядом, внутри дома были чуть потоньше, но не менее явственными; Каола примерно представляла, что случится, если кто — то рискнет выпустить здесь хотя бы простенькое заклинание для освещения.

Примерно то же, что случится, если кто — то рискнет выпустить простенькое заклинание для освещения у нее дома. Только здесь все это было проделано с такой невероятной элегантностью и чувством стиля, с таким тщанием настройки воли волшебника на требуемый результат, что ни единого жеста, ни единой мысли, ни единой частички энергии не пропало даром.

Что ж, подумала она, я еще молода. Однажды я тоже так смогу.

Гостиная была маленькой, скорее даже «уютной». Пара книжных полочек, камин, на каминной полке выстроен скромный ряд небольших картин и пси — эстампов. Еще там имелся диван, низкий столик и два мягких кресла, одно из каковых занимала Д'нилла.

— Прошу, садитесь, — проговорила она. — Мерит как раз заваривает чай.

Не желаете чашечку?

Д'нилла была облачена в элегантное домашнее платье, бледно — желтое с белой оторочкой и рукавами, в которых можно было спрятать труп.

— Было бы чудесно, — ответила Каола, надеясь, что прочла знаки верно, хотя и знала, что это не поможет, ибо Д'нилла никогда не выдавала собеседнику ни звука, ни жеста, ни знака сверх того, что считала нужным выдать.

— У меня нынче очень приятная смесь «Затерянного пути» и «Эльде», — сообщила хозяйка, словно ради обсуждения сортов чая эта встреча и была запланирована. — Заказываю у поставщика из Лорстинова предела.

Каола поняла, что нервничает, а значит, именно этого от нее Д'нилла и хотела.

Мысленно выругалась, позаботившись, чтобы это не отражалось на лице, и приняла блюдце у теклы, которую, похоже, выбрали и одели с единственной целью быть максимально незаметной. Чайные чашки и блюдца, с другой стороны, незаметными не были, насыщенно — пурпурные с золотой каймой, ибо уж конечно, чем дороже чайный сервиз, тем лучше должен быть вкус чая.

— Молоко, лимон, сахар? — поинтересовалась Д'нилла.

— Лимон.

Служанка выдавила лимонную дольку невероятно аккуратно, чтобы ни капельки не попало ни в глаза гостьи, ни на ее одежду.

Д'нилла предпочла свой чай с лимоном и сахаром. Сахар был рафинированным, растертым в порошок, и стоил, вероятно, дороже, чем большая часть составов, которые продавала клиентам Каола. Однако если это планировалось как демонстрация своего превосходства, тут хозяйка потерпела неучачу — Каола тоже могла позволить себе такой сахар, если бы захотела.

От этой мысли ей стало чуть лучше. Она пригубила чай — тот оказался, правду сказать, вовсе не таким уж великолепным — и замерла в ожидании.

Д'нилла сделала небольшой глоток из своей чашки, прикрыв глаза, словно переживая нечто превосходящее доступные обычному человеку удовольствия, проглотила, поставила чашку на блюдце, а блюдце на стол, после чего сказала:

— Вам и правда нужно остановиться.

Каола предпочитала находиться у себя дома среди своих людей, где она могла бы сама направлять подобные разговоры.