шиганули, а это два лба шдаровых. Так тут ещё и Джоттик?! Ну твою-то мою-то каюту. Вам уж шкоко годков-то? Чай младше меня лет на пятнадцать? Ну дали вы штарой женщине понервничать. Шпашибо, что хоть вот не нагишом. Вот полотенца, дурные вы мои. А я пойду дальше шериал глядеть. Там Мария Андреева уже началаша. Ещё ваш попрошила поблагодарить Вера. Рашшкашала она, как вы шаплутали. Ну дела. Но это и не первый раш у неё. Джоттик, ты к ней шайди потом обяшательно. Ну вшё, побежала. Полотенца на шаборе оштавте.

Бабуля почти дошла до калитки, затем развернулась, поглядела на нас с минуту другую и сказала: «Вот дурни», а потом завернула в дом, из которого слышался гул работающего телевизора. Мы обтёрлись полотенцами, мне достался полотенец с вышитым котом, а Джотто Ивановичу с штурвалом корабля. Было действительно холодно, поэтому мы поспешили одеться. Следующую партию в нарды мы провели, укутавшись в полотенца на скамейке. В этот раз, я решил использовать тактику блица, активно выбивая фишки Джотто Ивановича с поля. В одном из решающих ходов, мне очень нужен был дубль. Я закрыл кости руками, начал трясти их, представляя, как мне выпадет два одинаковых числа, постепенно визуализируя это. В итоге, я действительно выбросил две одинаковые кости. Не знаю, управлял ли я реальностью или это была какая-то аффирмация. В любом случае, всё это, в купе с тактикой, позволило мне выиграть. Очень долго думал я, какое число назвать, но в конечном счёте прохрипев:

– Два.

– Значит два? Придётся возвращаться домой. Нужно будет вырубить орешник. От него нужно было избавиться ещё очень давно. У меня просто с ним какие-то нехорошие воспоминания, – сказал Джотто Иванович.

– Какие? – спросил я.

– Что-то из прошлой жизни, Василе. Что-то из прошлой жизни, – многозначительно ответил Джотто Иванович.

И мы отправились обратно домой к главному архитектору станицы Старороговской. Непосредственно сам Джотто Иванович шёл впереди, держа в руке фонарь и нарды, а я тащился позади с покрывалом. Выглядело это всё так, будто нерадивые пираты возвращаются домой после неудачной вылазки в поисках закопанного золота. Затем от дома Джотто Ивановича мы двинулись чуть вперёд, ближе к реке. Потом Джотто Иванович молча вырубил один из полчища кустов, я стоял поодаль. Мне вообще показалось, что это шутка или просто забавный пунктик, но когда Джотто Иванович подошёл ко мне, бросил топор на землю и молча сел, то клянусь, что видел слёзы в его глазах.

– Василе. Этот куст связывал меня с тем, кого уже не стало. Он ей никогда не нравился, а я всё тянул с тем, чтобы его вырубить. Не могу больше.

Я промолчал, не хотелось вмешиваться. В тот момент мне казалось, что это от меня и требовалось. Джотто Иванович встал с землю, поднял топор и указательным пальцем показал в сторону дома. Настало время возвращаться. По прибытию, хозяин дома хорошо так освежился, да и я тоже.

– Давно так авантюрно не проводил время, Джотто Иванович. Спасибо вам большое, – сказал я.

– Время и правда хорошо провели, только это еще не всё. Приходи, сегодня в ночное дежурство сходим. Я сейчас, когда орешник вырубал заметил, что там дорога какая-то новая появилась. Похоже на что-то большое. Только отдохнуть и поужинать нужно, у меня сегодня бефстроганов. Картошку сам мял вот этими руками. Давай я тебе с собой положу, толчонка вышла вкуснейшая, а ты домой сходи, переоденься. Вымок ты. Список весь мы вычистим, обещаю. Встретимся через часик давай, – сказал Джотто Иванович, собирая мне в контейнер пюре с мясом.

Хочу сказать, что главный архитектор деревни мог легко стать главным поваром, потому что так готовить и оставаться здесь в Старороговской – это просто преступление. Вот поел только недавно, просто все пальчики не то, что оближешь, а откусишь. Нужно попросить рецепт.

Я шёл по освещенной ночными фонарями тропинке к себе домой, рассматривая написанный мною список во время игры в нарды. Вдруг я увидел фонарь, горевший на веранде у Оны. Там же был виден и силуэт. Не знаю, что щёлкнуло во мне, скорее всего общий абсурд происходящего или этот список, но я пошёл к ней.

Она будто ждала, всматриваясь в тьму, из которой я вышел.

– Привет, Василе. Как день? Спал до полудня? Я уже слышала про твоё приключение, – начала разговор Она издалека.

Я сжал ладони в кулаки, собрал всю свою волю и сказал:

– Ты мне нравишься. Не могу сказать про любовь, но ты мне нравишься. Точнее, я вру. Про любовь я могу сказать. Но это потому что я слишком радикальный. Мне не может кто-то нравится. Я либо люблю, либо не люблю.

Она заметно осеклась, действительно не ожидая такого разговора. Её лицо стало очень даже серьёзным. Можно было подумать, что она разочарована, но это видимо была та серьезность, когда работодатель находит специалиста с нужными навыками и начинает его проверять.

– Докажешь? – очень серьёзно спросила она.

– Как? – недоумённо спросил я.

– Если что-то любишь, то должны быть какие-то доказательства.

Немного подумав, я сочинил танку:

Будто ветер весенний

Тронул листья дуба чуть-чуть…

Только слабый отзвук,

Но уже взволновано сердце

Воспоминаньем тебя

– Что это? – сказала она смягчив выражение своего лица.

– Хокку. Или хайку. Не знаю, придумал сейчас.

– Я знаю. Только это не хокку, а танка. И это твоё доказательство?

– Не знаю. Один мой учитель жизни как-то сказал: «Если любишь что-то, то пиши об этом». Вот, собственно я и написал у себя в голове.

– А как я пойму, что оно именно твоё? И что оно предназначалось именно мне?

– Я же рассказал его сейчас тебе. И придумал его тоже сейчас

– Но вдруг, не ты его придумал.

– Мне кажется, что это уже не важно.

– А ты хорош! Напишешь про этот вечер в свой дневник? – сказала Она, встав с маленького деревянного стула на веранде.

– Конечно.

– Не забудь тогда подробно описать вот эту деталь, – сказала Она и приблизилась ко мне.

Тёплые губы впились в мою щеку. Длилось это секунды три, но теплота пронзило моё тело, как молния. Мне хотелось гореть. Казалось, что это ощущение переливается из моей щеки во все остальные конечности. Короче говоря, это был мой самый приятный поцелуй в щёку за всю жизнь. Лучше и не придумаешь. После таких поцелуев хочется связать с человеком жизнь, как по мне. Она отошла от меня и нежно проговорила:

Жёлтый лист плывет.

У какого берега, цикада,

Вдруг проснешься ты?

– Спасибо, – глупо залипнув сказал я. – А это что?

– А вот это уже хокку. И оно твоё, – улыбнувшись сказала она.

– Хочешь погулять? – спросил я.

– Уже слишком поздно. Может, завтра? Ещё ты мне обещал момент в игре трудный пройти. Ладно, иди. Ты уже весь взмок, простудишься так. Топай домой.

– Хорошей ночи, – с блаженной улыбкой ответил я.

За что я благодарил