Шрифт:
Закладка:
Да я и не знаю, какого это жить с мужчиной в доме.
Даже папы не было. Мужская модель в семье — для меня неизвестная константа, и как себя вести, чтобы она не стала переменной, мне не понятно.
— Варь, — кажется, до Воронцова что-то начинает доходить, — у меня, конечно, не очень богатый опыт, а какой есть — не самый удачный, но, если я что и понял, так это только от нас с тобой зависит, будет ли этот долбанный хэппи энд, и как долго он будет длиться.
— Существует такое мнение, да, — пытаюсь я обернуть в шутку то, что неожиданно вызвало у Виктора понимание. Подспудно я все еще не хочу пускать его глубоко в душу.
— Не знаю, как ты, — продолжает серьезно Воронцов, — а я вот готов побороться за то, чтобы мы получили приз «Лучшая семья века». Я парень упертый. Ну ты в курсе. Так что у нас практически нет шансов все запороть.
Эта почти клятва заставляет меня захихикать.
Упертый — это не то слово. Он же баран.
Точнее, медведь. Козлообразный.
Не проболтаться бы ему, как его мама обозвала.
— Тебе просто надо смириться, что я тебя осчастливлю, — продолжает Виктор.
Этот разговор немного рассеивает мою тревогу.
У меня нет опыта семейной жизни, а у Воронцова есть. Будем надеяться, о каких-то подводных камнях он уже знает и постарается их избежать. А мне придется на своем опыте. Это страшненько, но, наверное, по-другому и не бывает.
Но торопиться все равно не хочу.
Хотя внутри себя я уже начинаю ощущать тягу к гнездованию. Хочется придумывать комнату для малыша. В итоге я залипаю на пеленальном столике на каком-то маркетплейсе. Когда появился Тимка, у нас для этого баловства и места в квартире не было.
И водный коврик с развивалками — тоже классная вещь.
Короче, мы меня теряем до тех пор, пока снова не звонит Виктор.
— Варвара-краса, ты чего делаешь? — весело спрашивает он.
— А что? — настораживаюсь я.
— Выгляни в окно.
Я чешу к окошку и, увидев, что выкинул Воронцов, начинаю улыбаться.
— Божечки… что это?
Во дворе стоит большой чистенький ярко-оранжевый мусоровоз, в открытой кабине которого рядом с водителем я вижу Виктора с букетом цветов. Заметив меня в окне, он высовывается и машет мне цветами.
Ну Ричард Гир на минималках.
Хотя, я так понимаю, тут покоряют не меня, а Тимофея Сергеевича.
Воронцов подтверждает мою догадку:
— Я тут подумал, что ты себе просто не разрешаешь расслабиться. Все волнуешься то за Тиль, то за Тимку. А пора за себя. Зови сына и давай ему трубку.
— Что ты собираешься делать? — смеюсь я. Такая интерпретация фильма «Красотка» меня подкашивает.
— Пункт первый — подкуп ребенка с помощью катания на мусоровозе. Пункт второй — похищение его вместе с матерью.
— А похищение зачем нужно? — стараюсь звучать строго, но мне правда смешно. — Тим! Тим! Иди сюда, чего покажу!
— А маму тоже нужно обработать.
— Думаешь, получится? — интересуюсь я, поглядывая на Тимошку, который подпрыгивает на подоконнике от нетерпения.
— Я постараюсь. Я соскучился, Варь. И я хочу тебе показать, что со мной тебе будет хорошо.
И я как-то сразу понимаю, что Виктор сейчас имеет в виду нечто неприличное.
— Варь, позволь мне стать мужчиной в твоей жизни.
Глава 71
— Ты вернешься? — в голосе мамы я слышу обычное любопытство.
— Да, я поеду только с условием, что вечером меня отвезут домой.
Я смотрю из окна на то, как по двору кружит мусоровоз. Почти уверена, что сейчас в кабине полно радостного визга.
— Ну, Тимофей Сергеевич, — хмыкает мама в трубку. — Продал за машинку.
— Ты не понимаешь, — хихикаю я. — Это мусоровоз. Это другое.
— Это все, конечно, очень мило, — вздыхает она. — Но сама ты чего собираешься делать?
— Жить. Просто жить, — пожимаю я плечами, будто мама может это увидеть.
В момент, когда Виктор поднялся ко мне, чтобы забрать одетого Тимку, я поняла, что никаких рецептов ни от кого не получу.
Да и подходят ли мне эти рецепты?
Это же не обычная стандартная ситуация. Где мы с Воронцовым, а где отношения, развивающиеся по типичным этапам?
Даже внезапный залет, такой как у меня, не вписывается ни в одну известную мне схему.
— Жить — это хорошо, — одобряет мама.
— На работу пойду, — планирую я, продолжая следить за тем, как вынутого из кабины Тимошку подкидывают на руках, а потом валят в сугроб.
— Куда?
— Куда я с декретом на носу? Пока аудитором к Виктору. Должен же быть от него не только урон.
— Ты что? А как же рыба? — мама прям хохочет.
Кажется, несчастная горбуша превращается в семейный мем.
Да уж.
— А если серьезно, я рада, что ты успокоилась. Сейчас все решения тебе лучше принимать без нервов. Но папаше спуску не давай.
— Кажется, как раз пора призвать его к порядку, — я засекаю, что снега полно за шиворотом у обоих.
Сбрасываю маму и, открыв окно, высовываюсь.
— Виктор! — не реагирует и продолжает возиться в сугробе. — А ну домой, я сказала! Оба! Живо!
Я рявкаю, и двое полуснеговиков подскакивают и таращатся на меня снизу.
Водитель мусоровоза, который курит в сторонке, даже тушит бычок в снегу.
Показываю кулак, стараясь не засмеяться, чтобы не испортить воспитательный эффект. Сразу вспоминается, каким послушным может быть Воронцов, если с ним построже. Когда он больной отхватил от меня полотенцем, разом все выпендроны кончились.
Учитывая, что Тимка на него повадками похож, будто родной, уже представляю себе, как тяжко мне будет, когда я перестану быть для него авторитетом.
Полюбовавшись, как Виктор с Тимошкой отряхиваясь идут к подъезду, щелкаю чайником и иду открывать дверь.
— Это не я! — в один голос отпираются оба, когда появляются на пороге.
— Что не «вы»? — интересуюсь я, стаскивая с Тимки шапку в снежных катышках.
Переглядываются, и как взрослый Тим берет на себя ответственность:
— Все не мы. Мам, а мы же поедем к Тиль? Ну, пожалуйста!
Смотрю на эту парочку со смешанными чувствами.
Я не знала Сергея, но сейчас абсолютно согласна с Раевским. Тим — маленькая копия Воронцова.
— Я обещал ему, что, если ты согласишься, мы поедем на мусоровозе, — совершенно серьезно отвечает Виктор.
Вот жук!
— Я буду хорошо себя вести, мам!
Я перевожу взгляд на Воронцова.
— Я тоже буду вести себя хорошо, — поспешно обещает он.
И Виктор действительно старается.
