— Судя по отчеству, да. Какой-то Серега его отец, — язвлю я.

Виктора явно не устраивает коммуникация в такой форме, и он насильно перекатывает меня на постели так, чтобы я оказалась к нему лицом.

— Ты совершенно не умеешь врать, — злится Воронцов.

А чего, спрашивается, бесится? Сам влез, куда не надо, а теперь ко мне претензии, что вру я недостаточно хорошо.

— Я не была знакома с отцом Тимошки, — абсолютно честно говорю я.

— Но ты знаешь, кто он. Варя, я жду. Тимка — мой племянник? — и пристально смотрит мне в лицо. Я не справляюсь, и отвожу взгляд. Кажется, этим я подписываю себе приговор. — Варя, почему ты мне не сказала? Я имею право знать!

Видно, что Виктор старается сдерживаться, чтобы не приняться за любимую привычку решать все вопросы ором. Но у меня стресс, и я сдерживаться не желаю. Я его не звала, в конце концов.

— Имел право знать отец Тимки, но, честно говоря, я понимаю, почему Маша не стала ему рассказывать. Не много ребенок потерял, без такого безголового папаши. Впрочем, ему могла бы и сказать. А ты никаких прав не имеешь!

— Да ты мне и как отцу не торопилась ничего рассказать! — все-таки свирепеет Воронцов.

На меня снова накатывает злость. Он создал всю эту ситуацию, а я еще и оправдываться должна? У меня, может, планы были! Я хотела выйти на работу, хотела семью, а теперь что?

Я опять луплю кулаками в грудь Виктора:

— Да уж ты отец! Сунул-вынул-оплодотворил-на шубу! Зачем мне тебе рассказывать? Чтобы ты опять начал меня подозревать черте в чем? Что там полагается делать элитным содержанкам? Требовать денег? Квартиру? Я не в курсе! Ты бесчувственное чудовище! Ты хоть понимаешь, что моя жизнь теперь изменится, и не так как я хотела? Я беременна! Да еще и от тебя!

— Так. Варь. Варя, успокойся! — Воронцов пытается меня усмирить, но, когда у него ничего не выходит, он просто перехватывает мои руки своей одной и заводит мне их за голову.

Мерзавец! Еще и силу применяет!

Правда, конечно, очень аккуратно. Если быть честной, то держит мои запястья он очень осторожно, и придавливает меня телом лишь слегка. В сексе он церемонится значительно меньше.

Как-то разом вспоминается, как впиваются его пальцы в ягодицы, пока толстый член растягивает меня до упора с каждым толчком. Против воли представляю, как Виктор перестает удерживать вес тела на руках, и его горячее тело впечатывает меня в нагретые простыни.

По телу пробегает непрошенная волна возбуждения. Я даже закусываю губу.

Господи, это еще что за привязка. Я не должна возбуждаться только при мысли о сексе с Воронцовым.

— Варя, — Виктор не отводит напряженного взгляда от моего лица. — Если ты решила меня соблазнить, чтобы я забыл о сути разговора, то у тебя ничего не выйдет.

Мыслей у меня таких точно нет, но, кажется, кто-то тоже фигово умеет врать, потому что некоторые части его тела информируют меня о том, что Воронцов меня хочет.

Словно прочитав мои мысли, Виктор мотает головой, как жеребец:

— Я соскучился. Но сначала мы все проясним.

У меня даже дар речи пропадает.

Нет, ну какова наглость! После всего, он еще и на что-то рассчитывает?

И пользуясь тем, что Воронцов осторожничает со своей хваткой, я извиваюсь и стараюсь пнуть его коленом, раз руки он мне держит.

Глаза Виктора темнеют, желваки играют на скулах.

— Варя, тебе нельзя нервничать! — напоминает мне Воронцов, чем злит еще больше. Нервничать нельзя? А из-за кого? А кто вообще заставляет меня нервничать! — Варя! Я не железный! Ой, да какого хрена…

И он впивается в меня жадным поцелуем.

Организм тут же бурно реагирует, но мозги, слава богу, не выключаются. Я кусаю мерзавца за губу, чтобы призвать его к порядку, но добиваюсь только его стона и настойчивого трения стояком о мое бедро.

В полном шоке я замираю.

Этого еще не хватало!

— Слезь с меня! Вдруг вернутся мама с Тимкой! — требую я.

— А ты будешь вести себя хорошо? — строго спрашивает Виктор, ничего не торопясь выполнять.

— Я постараюсь тебя не бить, — поджимаю я губы.

— Все поверить не могу, что я больше не Виктор Андреевич, — выдыхает Воронцов и с сожалением приподнимается, не отказывая себе в удовольствии погладить меня по груди.

Я отползаю от него подальше к стеночке.

Он, конечно, все равно дотянется, если захочет, но мне жизненно необходимо хотя бы небольшое расстояние от этого раскаленного тела. Я сейчас такая дерзкая и уверенная, что не дамся, потому что не в себе, но по опыту Воронцов каждый раз умудряется оказаться во мне, когда ставит такую цель.

Так что увеличиваем дистанцию.

Жаль, что ледянка осталась на кухне. Мало ли чего я там обещала… Состояние аффекта, оно такое.

— Успокоилась? — Виктор смотрит на мои маневры насмешливо, как бы говоря, что ничего меня не спасет. — Мы можем поговорить нормально?

— С тобой нормально разговаривать не получается, — фыркаю я. — Есть два мнения: твое и неправильное.

Удивительно, я все еще боюсь, что Воронцов попытается забрать у меня детей, но сейчас я чувствую себя немного смелее. Это что? Вместе с эмбрионом в меня попала Воронцовская наглость?

— Как бы тебя это ни раздражало, но я действительно почти всегда прав, — спокойно продолжает раздражать меня Виктор. — Варя, ты беременна. Беременна от меня. Я, как отец, имею право знать о твоих планах. И даже в них вмешаться.

— Да что вы, Виктор Андреевич, говорите! — шиплю я зверьком из угла. — Я, как мать, имела полное право выбирать, когда ею становиться!

— Я виноват, — соглашается Воронцов. — Но я ни о чем не жалею. Меня все устраивает.

Господи, дай мне силы!

— Устраивает? Не тебе же вынашивать, рожать и воспитывать!

— С первым и вторым я, конечно, бесполезен, но в моих силах это облегчить. Лучшие врачи, любой каприз. В твоем распоряжении мой кошелек, Варя. А воспитывать своего ребенка я собираюсь, что бы ты там ни думала!

— Воскресный папа? Какая прелесть. А когда у меня семья появится, ты поступишь так же, как с женой? — меня опять начинает колбасить.

— Галя может в любой момент встретиться с Эстель, — цедит Виктор. — Стоит только захотеть, но она предпочитает торчать во Франции. Или я должен был отпустить Тиль с ней? Ты вообще в курсе, что хрен бы я тогда увидел свою дочь? Я нормальный отец. Может, не идеальный, но я Тиль люблю. И нашего ребенка любить буду. И, Варя…