я оставил год назад, – сказал мистер Марч. – Передо мной молодая леди, которая ровно прикалывает свой воротничок, аккуратно зашнуровывает ботинки и не свистит, не употребляет жаргонных слов и не валяется на ковре, как раньше. Её лицо сейчас довольно худое и бледное от ночных дежурств у больной и тревог, но мне нравится смотреть на него, потому что оно стало мягче, а голос – тише. Она не подпрыгивает, а двигается плавно, и меня восхищает то, как по-матерински она заботится об одной маленькой особе. Я, пожалуй, скучаю по своей юной дикарке, но если взамен я получаю сильную, отзывчивую, добросердечную женщину, то я вполне доволен. Не знаю, обуздала ли стрижка нашу чёрную овечку, но я точно знаю, что во всём Вашингтоне я не смог найти ничего достаточно красивого, что бы я мог купить на те двадцать пять долларов, которые прислала мне моя добрая девочка.

Пронзительный взгляд Джо на минуту затуманился, и её худое лицо порозовело в свете камина, когда она получила похвалу отца, чувствуя, что частично она действительно заслужила эти слова.

– А теперь про Бет, – сказала Эми, с нетерпением ожидая своей очереди, но готовая подождать.

– От неё так мало осталось, что я опасаюсь много говорить из страха, что она совсем ускользнет, хотя она уже не так застенчива, как раньше, – весело начал отец. Но вспомнив, что он чуть не потерял её, крепко обнял дочь, нежно прижавшись к её щеке, и сказал: – Ты цела, моя Бет, и, Бог даст, впредь я буду оберегать тебя.

После минутного молчания он посмотрел на Эми, которая сидела на скамейке у его ног, и сказал, поглаживая её блестящие волосы:

– Я заметил, что за обедом Эми брала голени, весь день бегала по поручениям мамы, уступила Мэг место сегодня вечером и ухаживала за всеми терпеливо и с хорошим настроением. Я также замечаю, что она стала реже капризничать, не смотрится в зеркало и даже ни разу не упомянула об очень красивом кольце на её пальце, поэтому я заключаю, что она научилась думать о других людях больше, чем о себе, и решила попытаться вылепить свой характер так же тщательно, как она лепит свои маленькие глиняные фигурки. Я рад этому, потому что, хотя я бы очень гордился изящной статуей, созданной ею, я буду бесконечно больше гордиться заслуживающей любви дочерью, обладающей талантом украшать как свою, так и чужую жизнь.

– О чем ты думаешь, Бет? – спросила Джо, когда Эми поблагодарила отца и рассказала о своём кольце.

– Я читала сегодня в «Путешествии пилигрима», как после множества испытаний Христианин и Уповающий пришли на чудный зелёный луг, где круглый год цвели лилии, и там они счастливо отдохнули, как мы сейчас, прежде чем отправиться дальше в путь, – ответила Бет и добавила, выскользнув из объятий отца и подойдя к пианино: – Сейчас время петь, и я хочу быть на своём обычном месте. Я попробую спеть песню пастушка, которую услышали пилигримы. Я сочинила музыку для отца, потому что ему нравятся эти стихи.

Итак, сев за любимое маленькое пианино, Бет мягко коснулась клавиш и мелодичным голосом, который члены её семьи уже не надеялись услышать снова, под собственный аккомпанемент запела причудливый псалом, исключительно ей подходивший.

Ты низко, и не бойся пасть.И не гордись. Бог – проводникЛюдей смиренных – тех из нас,Кто знает, что он не велик.Будь много у меня всего,Будь мало – рад всему я, да!Прошу у Бога моего:Довольства большего мне дай!Спасаешь ты таких, Бог мой.Паломник, отправляясь в путь,Возьмёт немного, ведь тугойМешок сильнее давит грудь.Нам нужно мало – впереди,В раю нам Бог блаженство даст,Ты низко – так иди, идиИ не гордись, не бойся пасть!

Глава 23

Тётушка Марч улаживает дело

Как пчёлы, роящиеся вокруг своей матки, мать и дочери кружили вокруг мистера Марча на следующий день, пренебрегая всем остальным, чтобы осмотреть, обслужить и послушать нового пациента, которого с тем же успехом можно было погубить добротой. Когда он сидел на подушках в большом кресле у дивана Бет, а остальные девочки были рядом и Ханна время от времени просовывала в дверь голову, чтобы «поглядеть на дорогого нашего человека», казалось, ничего им больше не нужно для полного счастья. Но всё же чего-то не хватало, и старшие сёстры это ощущали, хотя никто в этом не признавался. Мистер и миссис Марч с тревогой переглядывались, следя взглядом за Мэг. У Джо случались внезапные приступы задумчивости, и однажды её застали грозящей кулаком зонтику мистера Брука, забытому им в прихожей. Мэг была рассеянной, застенчивой и молчаливой, вздрагивала, когда звонил дверной звонок, и краснела, когда упоминалось имя Джон. Эми сказала: «Все, кажется, чего-то ждут и не могут успокоиться, и это странно, ведь отец дома и ему ничто не угрожает», и Бет наивно удивилась, почему их соседи не заходят, как обычно.

Как-то днём Лори проходил мимо их дома и, увидев Мэг в окне, внезапно, будто в мелодраматическом порыве, пал на одно колено в снег, стал бить себя в грудь, рвать на себе волосы и умоляюще сжимать руки, будто прося о какой-то милости. А когда Мэг велела ему вести себя прилично и уйти, он выжал воображаемые слёзы из носового платка и, пошатываясь, завернул за угол, словно пребывая в полнейшем отчаянии.

– И что же имел в виду этот дурачок? – спросила Мэг, смеясь и стараясь сделать вид, что ничего не понимает.

– Он показывает тебе, как в скором времени будет вести себя твой Джон. Трогательно, не правда ли? – презрительно ответила Джо.

– Не говори «мой Джон», это неприлично и неправда. – Но Мэг задержалась на этих словах, как будто они звучали для неё приятно. – Пожалуйста, оставь меня в покое, Джо, я уже сказала тебе, что он мне безразличен и не о чем больше говорить, но мы все должны остаться друзьями и продолжать жить как прежде.

– Но как прежде быть не может, потому что кое-что было сказано, и выходка Лори испортила твоё отношение ко мне. Я это вижу, и мама тоже. Ты совсем непохожа на себя прежнюю и кажешься такой далёкой от меня. Я не хочу досаждать тебе и перенесу всё как мужчина, но я правда хочу, чтобы всё уже решилось. Я терпеть не могу ждать, так что, если ты когда-нибудь отважишься на такой шаг, поторопись, и покончим с этим поскорее, – раздражённо сказала Джо.

– Я ничего не могу сказать, пока он сам об этом не заговорит, а он не решится, потому что отец заявил ему, что я слишком молода, – начала Мэг, склонившись над своей работой со странной лёгкой улыбкой, означавшей, что она не совсем согласна с отцом в этом вопросе.

– Если бы он заговорил, ты бы не знала, что ответить, и заплакала бы, или покраснела, или позволила бы ему поступить, как он хочет, вместо того чтобы сказать веское решительное «нет».

– Я не такая глупая и слабая, как ты думаешь. Я точно знаю, какой ответ мне следует дать, так как я всё уже обдумала, меня никто не застанет врасплох. Неизвестно, что именно может случиться, и я хотела бы быть готовой ко всему.

Джо не могла сдержать улыбку, увидев, какой важный вид неосознанно напустила на себя Мэг, что было ей так же к лицу, как и красивый румянец, игравший на её щеках.

– Не могла бы ты сказать мне, какой ответ ты ему дашь? – спросила Джо уже более учтиво.

– Почему бы и нет. Тебе уже шестнадцать, ты достаточно взрослая, чтобы быть моим доверенным лицом, и мой опыт, возможно, со временем пригодится тебе самой в делах такого рода.

– Не собираюсь иметь никаких таких дел. Забавно наблюдать, как другие флиртуют, но я бы чувствовала себя дурой, если бы делала это сама, – сказала Джо, выглядя встревоженной этой мыслью.

– Думаю, нет, если бы тебе кто-то очень понравился, а ты бы понравилась ему. – Мэг говорила как бы сама с собой и посмотрела в окно на переулок, где она часто видела влюблённых, прогуливающихся в летних сумерках.

– Ты вроде бы собиралась рассказать, что ты ответишь этому человеку, – сказала Джо, грубо прервав задумчивость сестры.

– О, я бы просто сказала, совершенно спокойно и решительно: «Спасибо, мистер Брук, вы очень добры, но я согласна с отцом, я слишком молода, чтобы вступать в какие-либо отношения в настоящее время, поэтому, пожалуйста, не заговаривайте больше об этом, но давайте останемся друзьями, как и было раньше».

– Хм, довольно твёрдый и холодный