ответ! Не верится, что ты сможешь сказать такое, но я знаю, что он не угомонится, даже если ты так ответишь. Если он будет продолжать в том же духе, как поступают отвергнутые влюблённые в книгах, ты скорее уступишь, чем обидишь его.

– Нет, не уступлю. Я скажу ему, что приняла окончательное решение, и с достоинством выйду из комнаты.

С этими словами Мэг встала и уже собиралась прорепетировать полный достоинства выход, когда шаги, доносившиеся из передней, заставили её броситься на своё место и начать шить так быстро, как если бы вся её жизнь зависела от того, чтобы вовремя закончить именно этот шов. Джо подавила смех от такой внезапной перемены в сестре, и, когда раздался робкий стук, она открыла дверь с мрачным и далеко не гостеприимным видом.

– Добрый день. Я пришёл за своим зонтом, то есть узнать, как сегодня чувствует себя ваш папа, – сказал мистер Брук, немного смутившись, переводя взгляд с одного красноречивого лица на другое.

– У него всё хорошо, он на вешалке. Я схожу за ним и скажу, что вы здесь. – И, не случайно перемешав в своём ответе отца и зонт, Джо выскользнула из комнаты, чтобы дать Мэг возможность произнести свою речь и продемонстрировать своё достоинство. Но как только она исчезла, Мэг начала бочком пробираться к двери, бормоча что-то вроде:

– Мама будет рада вас видеть. Прошу вас, садитесь, я позову её.

– Не уходите. Вы боитесь меня, Маргарет?

Мистер Брук выглядел таким печальным, что Мэг подумала, что она, должно быть, совершила какую-то грубость. Она покраснела до маленьких кудряшек на лбу, потому что он никогда раньше не называл её Маргарет, и она с удивлением обнаружила, как естественно и приятно было слышать это от него. Стремясь казаться дружелюбной и непринуждённой, она протянула ему руку, жестом выражая признательность, и с благодарностью сказала:

– Разве я могу вас бояться, вы же были так добры к папе. Не знаю, как я могу отблагодарить вас за это.

– Хотите, я подскажу вам, как это сделать? – спросил мистер Брук, крепко сжимая маленькую ручку в своих ладонях и глядя на Мэг сверху вниз с такой любовью в карих глазах, что её сердце затрепетало, и ей одновременно захотелось убежать, остаться и выслушать.

– О нет, пожалуйста, не надо, мне лучше не… – сказала она, пытаясь освободить свою руку и выглядя испуганной, несмотря на то что она отрицала свой страх.

– Я не буду беспокоить вас. Я только хочу узнать, нравлюсь ли я вам хоть немного, Мэг. Я так люблю вас, дорогая, – нежно добавил мистер Брук.

Вот и представился момент для спокойной, достойной отповеди, но Мэг ничего не сказала. Она забыла все слова, опустила голову и ответила:

– Я не знаю, – так тихо, что Джону пришлось нагнуться, чтобы расслышать этот глупый краткий ответ.

Он, казалось, решил, что это стоило усилий, потому что улыбнулся про себя, как будто был вполне доволен, благодарно пожал пухлую ручку и сказал самым убедительным тоном:

– Не затруднит ли вас это выяснить, потому что я буду работать с тяжёлым сердцем, пока не узнаю, получу ли я в конце концов свою награду или нет.

– Я слишком молода, – запинаясь, пробормотала Мэг, удивляясь, почему она так взволнована, и в то же время наслаждаясь этим ощущением.

– Я подожду, а тем временем вы, возможно, научитесь любить меня. Это будет очень тяжёлый урок для вас, дорогая?

– Нет, если бы я сочла за лучшее выучить его, но…

– Пожалуйста, постарайтесь, Мэг. Мне нравится обучать вас, и это легче, чем немецкий, – прервал её Джон, завладев и другой рукой, так что у неё не было возможности спрятать лицо, когда он наклонился, чтобы заглянуть в него.

Его голос был умоляющим, но, украдкой взглянув на Джона, Мэг увидела, что его глаза были весёлыми и нежными и что на его лице была довольная улыбка человека, который не сомневался в своём успехе. Это её задело. Ей пришли на ум глупые уроки кокетства Энни Моффат, и властолюбие, покоящееся в груди даже лучшей из маленьких женщин, внезапно проснулось и охватило её. Она почувствовала странное возбуждение и, не зная, что ещё предпринять, поддалась этому капризному импульсу и, вырвав руки у Брука, сказала раздражённо:

– Нет, я не стану. Пожалуйста, уйдите и оставьте меня в покое!

Бедный мистер Брук выглядел так, словно его прекрасный воздушный замок рушился у него над головой, потому что он никогда раньше не видел Мэг в таком настроении, и это несколько сбило его с толку.

– Вы действительно так считаете? – с тревогой в голосе спросил он, последовав за ней, когда она отошла от него.

– Да, считаю. Я не хочу, чтобы вы беспокоили меня по этому поводу. Отец говорит, что мне это не нужно, ещё слишком рано, и я бы предпочла этого не делать.

– Могу ли я надеяться, что вскоре вы передумаете? Я подожду и ничего не буду говорить, пока для вас не наступит время. Не играйте со мной, Мэг. Я и не думал, что от вас можно этого ожидать.

– И не думайте обо мне вовсе. Я бы предпочла, чтобы вы этого не делали, – сказала Мэг, которая почувствовала озорное удовлетворение, испытывая терпение поклонника и свою власть над ним.

Теперь он посерьёзнел, побледнел и определённо стал больше походить на героев романов, которые она обожала, хотя он не хлопал себя по лбу и не расхаживал по комнате, как они. Он просто стоял и смотрел на неё с такой тоской, с такой нежностью, что она ощутила, как её сердце невольно смягчилось. Я не могу сказать, что могло бы произойти дальше, если бы в эту интересную минуту не вошла, прихрамывая, тётя Марч.

Пожилая дама не могла устоять перед желанием увидеть своего племянника, встретившись с Лори, когда выходила проветриться, и, услышав о прибытии мистера Марча, сразу же отправилась к нему. Вся семья занималась своими делами в задней части дома, и тётя Марч тихонько прокралась через дверь, чтобы сделать всем сюрприз. Ей удалось удивить только двоих: Мэг вздрогнула, как будто увидела привидение, а мистер Брук юркнул в кабинет.

– Боже мой, что всё это значит? – воскликнула пожилая дама, стукнув тростью об пол и переводя взгляд с бледного молодого джентльмена на покрасневшую молодую леди.

– Это папин друг. Так удивительно видеть вас здесь! – запинаясь, сказала Мэг, чувствуя, что сейчас ей предстоит услышать нотацию.

– Это заметно, – ответила тётя Марч, усаживаясь. – Но что же такого может сказать папин друг, чтобы ты стала похожа на пион? Что-то здесь неладно, и я настоятельно требую объяснений. – Трость в очередной раз стукнула об пол.

– Мы просто беседовали. Мистер Брук пришёл за своим зонтиком, – начала Мэг, жалея, что мистер Брук и его зонтик не успели благополучно покинуть дом.

– Брук? Гувернёр этого мальчишки? А! Теперь я понимаю. Мне всё об этом известно. Джо случайно прочла мне лишний абзац в одном из писем твоего отца, и я заставила её всё мне рассказать. Ты ведь не приняла его предложение, дитя моё? – воскликнула тётя Марч, выглядя возмущённой.

– Тише! Он услышит. Может, мне позвать маму? – спросила сильно обеспокоенная Мэг.

– Пока нет. Мне нужно тебе кое-что сказать, чтобы немедленно облегчить душу. Скажи мне, ты собираешься выйти замуж за этого Кука? Если ты это сделаешь, то никогда не получишь ни одного пенни из моих денег. Запомни это и будь благоразумной девочкой, – выразительно сказала старая леди.

Нельзя не заметить, что тётушка Марч в совершенстве владела искусством пробуждать дух противоречия даже в самых добрых людях и наслаждалась этим. Даже в лучших из нас есть крупица упрямства, особенно когда мы молоды и влюблены. Если бы тётя Марч умоляла Мэг принять предложение Джона Брука, та, вероятно, заявила бы, что не желает об этом думать, но поскольку ей безапелляционно было приказано не любить его, она сразу же решила, что согласится принять предложение. Взаимное расположение, равно как и упрямство, облегчили принятие решения, и, будучи уже и так сильно взволнованной, Мэг оказала сопротивление старой леди с необычайной силой духа.

– Я выйду замуж за кого захочу, тётя Марч, а вы можете оставить свои деньги кому захотите, – сказала она, кивнув с решительным видом.

– Скажите пожалуйста! Так-то вы следуете моим советам, мисс? Вы ещё пожалеете об этом,