крышка прибора и не закрывалась, скамеечка для ног от Роба покачивалась на своих неровных ножках, что, по словам бабушки, действовало успокаивающе, и ни одна страница драгоценной книги, которую подарила ей дочка Эми, не была такой красивой для именинницы, как та, на которой нетвёрдой рукой заглавными буквами были написаны слова: «Дорогой бабушке от её малышки Бет».

Во время церемонии поздравления мальчики таинственным образом исчезли, и когда миссис Марч попыталась поблагодарить детей и разрыдалась, Тедди утёр ей слёзы своим передничком, а профессор внезапно запел. Затем, откуда-то сверху, детские голоса один за другим подхватывали слова, и от дерева к дереву эхом раздавался невидимый хор: мальчики пели от всего сердца маленькую песенку, слова которой написала Джо, Лори положил их на музыку, а профессор отрепетировал со своими ребятами, чтобы произвести наилучший эффект. Это было что-то необычное и возымело грандиозный успех, потому что миссис Марч не могла прийти в себя от удивления и настояла на том, чтобы пожать руки каждой птице без перьев, начиная от высокого Франца и Эмиля до маленького квартерона, у которого был самый приятный голос из всех.

После этого мальчики разошлись, чтобы предаться последним проказам, оставив миссис Марч с дочерьми под праздничной яблоней.

– Не думаю, что мне когда-нибудь придётся снова назвать себя «невезучая Джо», ведь моё самое заветное желание так прекрасно исполнилось, – сказала миссис Баэр, вынимая маленький кулачок Тедди из молочника, в котором он восторженно взбивал молоко.

– И всё же твоя жизнь сильно отличается от той, что ты рисовала себе много лет тому назад. Ты помнишь наши воздушные замки? – спросила Эми, улыбаясь, наблюдая, как Лори и Джон играют в крикет с мальчиками.

– Как мне дороги эти ребята! Моё сердце радуется, когда я вижу, как они забывают обо всех своих делах и резвятся целый день, – ответила Джо, которая теперь говорила обо всём человечестве как мать. – Да, я помню те замки, но жизнь, о которой я мечтала тогда, теперь кажется мне эгоистичной, одинокой и холодной. Я ещё не потеряла надежду, что смогу написать хорошую книгу, но я могу ещё подождать, и я уверена, что она будет только лучше благодаря таким впечатлениям и примерам, как эти. – И Джо указала на оживлённых парней вдалеке, на своего отца, опирающегося на руку профессора, гулявших взад и вперед под лучами солнца, погружённых в одну из бесед, которые так нравились им обоим, а затем на мать, сидящую как на троне среди своих дочерей, с внуками на коленях и у её ног, как будто все обретали поддержку и счастье в лице, которое для них никогда не состарится.

– Мой замок был наиболее достижимым из всех. Конечно, я желала великолепных вещей, но в глубине души я знала, что была бы вполне довольна, если бы у меня был маленький дом, Джон и несколько таких милых детишек, как эти. Слава богу, у меня есть всё это, и я самая счастливая женщина на свете. – И Мэг положила руку на голову своего сына с выражением лица, которое передавало всю полноту нежности и искреннего удовлетворения.

– Воплощение моего воздушного замка сильно отличается от того, что я планировала, но я бы не стала ничего менять, хотя, как и Джо, я не отказываюсь от всех своих художественных стремлений и не ограничиваюсь тем, чтобы помогать другим воплощать их мечты о красоте. Я начала лепить фигурку младенца, и Лори говорит, что это лучшее, что я когда-либо создавала. Я и сама так считаю и намерена изваять эту скульптуру в мраморе, чтобы, если что-то случится, я могла по крайней мере сохранить образ моего маленького ангела.

Пока Эми говорила, большая слеза упала на золотистые волосы спящего ребёнка у неё на руках, потому что её единственная любимая дочь была очень слабым маленьким созданием, и страх потерять её тенью лежал на счастье Эми. Это испытание много значило и для отца, и для матери крошки, ибо любовь и скорбь ещё теснее связывали их друг с другом. Натура Эми становилась всё милее, глубже и нежнее. Лори превращался в ещё более серьёзного, сильного и решительного мужчину, и они оба понимали, что красота, молодость, удача и сама любовь не могут уберечь от забот и боли, потерь и печали даже самого счастливого человека, ибо

Пусть в каждой жизни дождь немного поиграет.И дни должны быть чуть дождливы и мрачны[172].

– Она поправится, я уверена в этом, моя дорогая. Не отчаивайся, надейся и будь счастлива, – сказала миссис Марч, когда добросердечная Дейзи сползла с колен бабушки, чтобы прижаться розовой щёчкой к бледной щеке своей маленькой кузины.

– Я никогда не отчаюсь, пока у меня есть вы, матушка, кто подбодрит меня, и Лори, который возьмёт на себя большую часть любой ноши, – тепло ответила Эми. – Он никогда не показывает мне своего беспокойства, он так мил и терпелив со мной, так предан Бет и всегда так заботится и утешает меня, что он заслуживает моей любви больше, чем я могу ему дать. Так что, несмотря на свой единственный крест, я могу сказать вместе с Мэг: «Слава богу, я счастливая женщина».

– Мне нет нужды это говорить, потому что все и так видят, что я намного счастливее, чем заслуживаю, – добавила Джо, переводя взгляд со своего доброго мужа на своих пухлых детей, кувыркающихся на траве рядом с ней. – Фриц седеет и толстеет. Я становлюсь худой, как тень, и мне уже тридцать. Мы никогда не разбогатеем, и Пламфилд может сгореть в любую ночь, потому что этот неисправимый Томми Бэнгз так и будет курить самокрутки из ранника под одеялом, хотя уже трижды поджигал себя самого. Но, несмотря на эти неромантичные факты, мне не на что жаловаться, и никогда в жизни мне не было так «чудненько». Извините за это выражение, но, живя среди мальчиков, я не могу время от времени не выражаться, как они.

– Да, Джо, думаю, ты соберёшь хороший урожай, – начала миссис Марч, отгоняя большого чёрного сверчка, который пристально уставился на Тедди.

– Но и вполовину не такой хороший, как ваш, мама. Вот он, и мы никогда не сможем отблагодарить вас в достаточной мере за то терпение, с которым вы разбрасывали семена, и за плоды, которые вы пожали, – воскликнула Джо с любящей горячностью, для которой она никогда не будет слишком взрослой.

– Я надеюсь, что с каждым годом будет всё больше зёрен и всё меньше плевел, – тихо сказала Эми.

– Да, урожай велик, но я знаю, что в вашем сердце найдётся место и для него, дорогая матушка, – с нежностью добавила Мэг.

Тронутая до глубины души, миссис Марч могла только протянуть руки, словно хотела прижать к себе всех детей и внуков и сказать с видом и голосом, полными материнской любви, благодарности и смирения:

– О, девочки мои, сколько бы вы ни прожили, я никогда не смогу пожелать вам большего счастья, чем это!