нет таких слов, которые бы заставили меня забыть о том, что ты мне сделала. – Я чувствую, как во мне все закипает, хотя я и стараюсь говорить спокойно. – Обо всех ушатах грязи, которые ты на меня вылила. Обо всех унижениях. Я не заслужила такого. Я была твоим другом и никогда не делала тебе ничего плохого.

Ренни начинает дрожать. Она обхватывает себя руками, но это не помогает. Она пялится на свои уродские ботинки.

– Отлично. Ты права. Во всем. Я получила по заслугам.

Я даже не пытаюсь ее утешить.

– В этом я как раз не уверена, Рен. Я очень надеюсь, что тебе еще воздастся за все, что ты заслужила. Я уверена, что все будет еще хуже.

Эти слова оставляют в моем рту плохой привкус. Они подлые. По-настоящему подлые. Даже слишком.

Мне кажется, что она сейчас пошлет меня к черту. Но этого не происходит. Она смотрит на меня полными слез глазами и делает шаг назад.

– Можно мне сказать еще одну вещь, последнюю. Я хочу, чтобы ты знала – до конца жизни мне будет стыдно, что я не поддержала тебя, когда твоя мама заболела. Ты скоро уедешь в Оберлин, и мы больше не никогда увидимся, но я хочу, чтобы ты об этом помнила.

Мне почему-то трудно говорить. У меня сводит горло.

– Отлично. Тебе и должно быть стыдно, – у меня начинает дрожать подбородок.

Ренни видит это и тут же заливается слезами.

– Прости меня, – всхлипывает она. Она садится на ступени, обхватывает голову руками и начинает рыдать.

Я потрясена. И до меня вдруг доходит, что я получила то, что всегда хотела. Не месть, а раскаяние. По-настоящему. Мне слишком грустно, чтобы я могла радоваться. Так не должно было быть.

Я тоже сажусь на лестницу, на одну ступеньку выше и смотрю, как ходят ходуном ее плечи. Я не могу не утешить ее хоть немного. Я похлопываю ее по спине. Дважды. Черт! Я всего лишь человек.

К дому подъезжает машина, в которой Пэт и папа. На крыше к багажнику привязана елка. Пэт удивленно выпучивает глаза. Я качаю головой – пусть знает, что все в порядке. Он подталкивает папу в гараж.

Ренни поднимает голову.

– Я хочу тебе кое-что пообещать. Я больше никогда-никогда не сделаю тебе ничего плохого, Кэт. – У меня пересыхает в горле, и я слегка киваю в знак того, что услышала ее. – А еще я хочу позвать тебя на мою новогоднюю вечеринку.

Я собираюсь поблагодарить ее и отказаться, но потом до меня доходит. Если я приду к ней, то своими глазами увижу то, что произойдет между Ривом и Лилией.

– Что, если я приду не одна? – спрашиваю я, имея в виду Мэри. – Это на крайний случай, если не найду, чем больше заняться?

Ренни смеется.

– Узнаю Кэт. Конечно. Приводи, кого захочешь. – Она встает и потягивается. – Там у нас будет свой вышибала, как в подпольном баре. – Она фальшиво улыбается. – Я даже подготовила специальный сюрприз в полночь, ты будешь главным действующим лицом этого шоу. Вот так-то, детка!

Я закатываю глаза, Ренни в своем репертуаре.

– Послушай… Я ценю, что ты пришла ко мне, – хрипло говорю я. – И то, что ты сказала.

Она улыбается.

– Это самое меньшее, что я могла сделать. – Она чешет Шэпа между ушами и целует его в голову. – Пока, Кэт.

– Пока, Рен.

Странно, но мне кажется, что мы не прощаемся, а наоборот начинаем что-то новое.

Глава сорок восьмая. Лилия

Вернувшись из школы, я запираю бар и дверь в винный подвал, потом надписываю каллиграфическим почерком карточку «Закрыто для посещения» и приклеиваю ее на дверь родительской спальни. Я сомневаюсь, вешать ли на входной двери объявление: «При входе в дом, снимайте, пожалуйста, обувь», но потом решаю, что это будет слишком. Если увижу, что кто-то залезет на белый диван с ногами, просто вежливо попрошу этого не делать.

Я надеваю черный кружевной корсет, который мне купила Кэт. У меня не хватило храбрости носить его до этого момента, но раз я сегодня хозяйка, значит, должна выглядеть сногсшибательно. К корсету прекрасно подходит серая плиссированная мини-юбка и золотой кулон в виде подковы. Я завила и взбила волосы, и прическа кажется объемной и пышной. Последний штрих – бледно-розовая помада и чуточку духов.

Я вижу в окно, как подъезжает к дому грузовик Рива, и он идет к двери с четырьмя коробками пиццы в руках. Я подбегаю к двери и распахиваю ее до того, как он успевает позвонить.

При виде меня у него отвисает челюсть.

– Черт, Чоу.

Именно на такую реакцию я и рассчитывала, но все равно чувствую, как мои щеки заливает краска.

– Спасибо, что заехал за пиццей, – говорю я и пропускаю его в дом. Он отдает мне коробки, снимает ботинки и ставит их у стены. На нем белые вязанные носки с серым большим пальцем, той же фирмы, что носит папа. Я почему-то этому рада.

Я чувствую, как он на меня смотрит, веду его на кухню и кладу коробки на стол.

– Еще раз спасибо, – говорю я просто, чтобы не молчать.

– Не за что.

– А кеги ты привез? – спрашиваю я.

– Они в багажнике грузовика.

– Я помогу тебе их донести.

Рив смеется.

– Они слишком тяжелые для нас с тобой. Я возьму в помощники Пи-Джея, когда он приедет. – Он еще раз окидывает меня взглядом. – У тебя слишком короткая юбка, чтобы что-то делать.

Я надуваю губы.

– Вовсе нет, не настолько.

Он ухмыляется, потом кладет руки мне на бедра и легко и непринужденно притягивает меня к себе. Он не сводит с меня глаз и действует осторожно, давая мне возможность остановить его в любой момент, если захочу.

Но я не хочу. То есть, наоборот. Хочу.

И он уверенно целует меня своими мягкими губами. Он и вправду умеет целоваться.

Не помню, чтобы я приглашала так много людей. Я же ясно сказала, никаких младшеклассников, и почему тогда я вижу у себя девчонок из команды чирлидинга? Эта вечеринка оказалась совсем не VIP. А еще быть хозяйкой вечеринки – то еще удовольствие. Я все время бегаю с тряпкой, вытирая пролитое, и делаю музыку тише. Я еще и глотка алкоголя не сделала!

Слава богу, здесь Рив.

Он стоит у дверей и требует, чтобы люди снимали обувь.

– Морисси, тебя что, в хлеву растили? – рычит он и подмигивает мне, когда ловит на себе мой взгляд.

Я хожу по первому этажу и вдруг вижу ее. Ренни. Не могу