В этом смысле ограничительное законодательство против евреев, по-видимому, утвердилось к концу царствования Екатерины II. Между западом и востоком России была воздвигнута «московская» стена, и даже в пределах очерченной территории еврейского расселения прослеживалась тенденция отгородить еще меньшую территорию и, вытеснив евреев из деревень, сжать Еврейские массы в городах. На долю преемников Екатерины выпало закрепить эту тенденцию в законе.

В заключение историк не может обойти молчанием одинокую «реформу» этого периода. В законодательных актах последнего десятилетия екатерининского царствования бытовавшее прежде презрительное наименование «жид» уступило место названию «еврей» (еврей). Российское правительство сочло невозможным пойти дальше этой словесной реформы.

2. Еврейские законодательные схемы в царствование Павла I.

Кратковременное царствование Павла I (1796-1801) не прибавило значения российскому законодательству о евреях. Утвержден закон о введении двойного налога, а также оставлены в силе другие ограничения. Площадь еврейского поселения была увеличена недавно приобретенным правительством Курляндии на окраине Империи. В этом герцогстве, которое было аннексировано в 1795 г., проживало несколько тысяч еврейских жителей, которых «терпели» как иностранцев по немецкому образцу и которым лишь частично удалось сформировать общинную организацию. Теперь встал вопрос о том, как лучше собирать подати с бродячих купцов, составлявших основную массу еврейского населения, не причислявшихся ни к сельским, ни к городским сословиям и даже не состоявших в еврейских общинах. Российское правительство решило этот вопрос в 1799 г., поставив курляндских евреев в такое же положение, как и их единоверцы в других западных правительствах, и предоставив им право записываться в торговые или бюргерские сословия, а также учреждая свои собственные Кагалы. В данном случае за организацию еврейских масс во владениях немецких баронов отвечали фискальные соображения.

Ограничив еврейское население пределами западной черты оседлости, правительство не могло сильно препятствовать его свободе передвижения в пределах этой черты, по крайней мере, в том, что касается перемещения из города в город. К этому элементарному праву свободного проезда прибегали многие евреи обедневшей Белой Руси, которые стали эмигрировать в малороссийские губернии, в частности в Новгород-Северскую губернию, позднее в Полтавскую губернию, более зажиточные и менее многолюдные. с евреями. Правительство узнало об этом внутреннем переселении и не могло не взять его под свою отцовскую защиту. Купцам было разрешено беспрепятственно переезжать из Белой России в Малороссию. Однако мещанам разрешалось выезжать только на условиях, распространявшихся на всех лиц податных сословий, — они должны были получить грамоты об увольнении (декабрь 1796 г.).

Каким бы бедным ни было царствование Павла в области конкретного законодательства об иудеях, оно было богатым на предшествовавшие ему предварительные усилия. Его правление изобилует всевозможными проектами, направленными на регулирование статуса евреев на основе официальных «расследований». В уходящие годы восемнадцатого века (1797-1800) правительственные учреждения были лихорадочно заняты в этом направлении. Правительство стремилось ознакомиться с состоянием бывших польских губерний и особенно с положением еврейского населения. Первым шагом в этой погоне за знаниями была рассылка циркулярного запроса дворянам и высшим чиновникам рассматриваемой области. Толчок к этому расследованию дал в 1797 г. отчет, представленный по поводу голода, свирепствовавшего в Минской губернии. Минский губернатор Карнеев получил из Петербурга указание собрать мнения местных предводителей или предводителей дворянства и на их основании дать «выяснение причин бедственного положения крестьян» с планами, направленными на их устранение. улучшение.

Хитрый прием расспроса помещиков-аристократов о причинах обнищания их крепостных крестьян принес достойные плоды. Нечего и говорить, что польские магнаты, собравшиеся в Минске по приглашению правительства, ни на минуту не подумали упрекнуть себя и свое рабовладельческое сословие в нищете порабощенного ими народа. Вместо этого они предпочитали возлагать вину отчасти на внешние обстоятельства («перемены и мятежи в провинции», неурожаи, плохие пути сообщения и т. д.), а отчасти на евреев, «которых владельцы [сел] как арендаторы и трактирщики, вопреки распоряжению властей, ограничивающих их местожительство городами». Еврейские трактирщики в деревне, как утверждают дворяне, «заманивают крестьян в пьянство», продавая им спирт на доверительное управление, и тем самым «делают их неспособными управлять своими делами». Чтобы спасти крестьян, правительство должно настоять, «чтобы право винокурения было открыто исключительно для помещиков, а евреям, равно как и прочим арендаторам и трактирщикам, было отказано», а в сельских трактирах «разрешение продавать горячее вино [виски] можно только помещикам». Другими словами, крестьяне будут процветать и будут «способны управлять своими делами», если они вместо еврейского спирта будут пить дворянский алкоголь помещиков.

Не нужно быть государственным деятелем, чтобы обнаружить основной мотив этого «мнения» дворян, которые заботились только о сохранении древней алкогольной монополии, которой они пользовались при польском режиме («право пропинации»). Это, однако, не помешало минскому губернатору представить отчет дворянства царю, который 28 июля 1797 г. вынес следующую «резолюцию»: предложения предводителей дворянства об ограничении прав евреев, разоряющих крестьян». В то же время Сенат обратил внимание губернатора на указ Екатерины о переводе евреев в уездные города, «чтобы эти люди не кочевали туда-сюда во вред обществу». Это было равносильно предоставлению властям карт-бланш на изгнание евреев из деревень.

В 1798 г. настала очередь шляхты Юго-Запада, Волыни и Подолии изложить свои пожелания на благо отечества. Маршалы Подолии, собравшиеся в Каменце, разработали гораздо более всеобъемлющую схему реформ, чем их коллеги в Минске. После выражения благодарности царю «за его императорское благоволение, предоставившее нам право торговать спиртными напитками», дворяне просят, чтобы «ни право винокурения, ни право продажи спиртных напитков не было предоставлено ни евреям, ни даже христианам» и что самим дворянам предоставляется «вольность» нанимать людей в свои «общественные дома по своему усмотрению». Закрепив за собой монополию опьянения народа через собственных барменов, дворяне предлагают превратить основную массу евреев в агентов по вывозу, найти для агрария внешние рынки, т. е. поместные, продукты, «откуда коммерческие прибыли достанутся и земледельцам (?!), и дворянам». Что же касается остальных евреев, то часть из них помещики должны были содержать в своих питейных домах, а остальных «заставлять заниматься земледелием и ремеслами».

Эта блестящая перспектива стать орудием знати для распоряжения сельскими продуктами и продажи крепостного алкоголя, очевидно, мало привлекала самих евреев. Встревоженные этими аристократическими замыслами, они устроили совещание и даже созвали конференцию делегатов. Конференция собралась в Остроге (Волынь) летом 1798 года и решила собрать фонд и послать депутацию в Санкт-Петербург, чтобы изложить перед царем нужды и пожелания евреев Юго-Запада, которых правительство полностью забыли спросить, как они сами хотели бы устроить свои дела. К сожалению, генерал-губернатор Юго-Запада граф Гудович «пронюхал» об этих приготовлениях. Будучи дальновидным государственным деятелем, он сразу же заподозрил, «что этот сбор [денег для депутации]