был Бродский, который являл собой поэзию абсолютно неподцензурную, внеофициозную, оппозиционную, никак не маневрирующую, чтобы договориться с властью, совершенно свободную. Это имело в советское время огромное моральное и психологическое значение. А был еще и третий центр, который обращался к народу напрямую – Высоцкий. Книг у него не было при жизни ни одной. А с магнитофонов он звучал из каждого окна. И каждый из центров стремился отпихнуть других. Совершенно понятно, что Бродский ненавидел Евтушенко с Вознесенским, они, дико ревнуя друг друга, ненавидели Бродского, а что касается Высоцкого, они доставали его все – а ты, мальчик, со своей гитаркой отойди, куда ты суешься со своим свиным рылом в наш калашный ряд. Время, оно очень часто – да! – расставляет все по своим местам. Высоцкий у нас уже встал реально на первое место, потому что вот прошло уже 28 лет как его нету, но до сих пор он остается живым и звучащим, – таких случаев в истории российской поэзии не было. Теперь даже до идиотов стало доходить, что это – поэзия. Высоцкий вернул поэзию к ее истоку изначальному! Когда поэт сам пишет стихи и сам исполняет их своим голосом, со своим выражением, под свой собственный нехитрый аккомпанемент – это то, с чего поэзия началась! Но для наших ребят признать Высоцкого – означало бы расписаться в том, что они на втором месте. Мало того что он популярнее, так он что, еще и поэт? Этого стерпеть нельзя. И таким образом, у нас сегодня Высоцкий на первом месте. На сегодняшний день у нас есть Евтушенко, который и сегодня выпускает книги, появляется в СМИ – он только затенил собой больного Вознесенского. Бродский уже где-то там, как небожитель, и он все больше напоминает чеширского кота, который постепенно растворяется в пространстве. Трудность в том, что литературные критики – это, как правило, лузеры, аутсайдеры, с резко пониженным креативным началом. Что интересно, в наши времена в России уже типична история, когда критик начинает писать книгу, чаще всего роман. То есть представьте себе извращенную последовательность событий! Сначала он оценивает, и поучает, и критикует других, потом начинает что-то делать сам. А ты зайди-ка с другого конца! Ты сначала сделай сам что-то, что чего-то стоит, а уже после этого начинай критиковать. Вот меня поразило в возрасте двадцати пяти лет изречение, прочитанное на стенке над головой моего друга, работавшего в Петропавловской крепости в музее: «Критик должен быть готов в любой момент по первому требованию заступить на место критикуемого и исполнять его обязанности профессионально, исчерпывающе и компетентно; в противном случае критика становится наглой, самодовлеющей силой и превращается в тормоз на пути культурного прогресса». И подпись меня поразила: «доктор Йозеф Геббельс». Это одна из тех вещей, которая примиряет меня… не с фашизмом, разумеется, а именно с Германией и с немцами. Потому что кампания холокоста – это вечный позор в истории Германии, вечное преступление, и тем не менее немцы остаются великой нацией. Внесшей огромный вклад в мировую цивилизацию. По сравнению с этим всем… Кто там первый поэт России? – какие мелочи.

Гитлер и политкорректность

– Да-а-а… а вот такая тема: Гитлер и политкорректность. Если бы она была в 1944–1945 годах, то с Гитлером бы вели переговоры, провели бы в Германии выборы свободные под надзором международных наблюдателей…

– Разумеется! А ты думаешь иначе?

– …сказали бы: ну евреев там пощелкали немного, ну что делать, бывает…

– …но самое главное – человек встал на путь мира, на путь переговоров, готов прекратить лить кровь, признает свои ошибки, обещает, что больше не будет, самое главное, что перестали убивать. А остальное неважно. Да, разумеется! Так бы и было. Но дело в том, что у каждого века было свое мракобесие. Мракобесие нашего времени, начала XXI века, – называется «политкорректность». Политкорректность на самом деле означает, что есть истины, говорить которые нельзя, аморально, безнравственно и преступно. Это ничуть не лучше некоторых взглядов святой инквизиции!

«Русские – не белые люди?!»

– Да-а-а… Согласен с тобой: политкорректность – ужасная, отвратительная вещь. Американцы ее применяли только для разводок и никогда для себя.

– Видишь ли, в наши дни, когда исламские террористы испражнялись в храме Рождества Христова, взяв монахов в заложники, а европейские страны заявляли, что Израиль не должен причинять им вреда… А потом европейцы разобрали этих террористов по своим странам, дали им приют и статус политических беженцев – вывод напрашивается необыкновенно горький для нас. Эта цивилизация не заслуживает права на жизнь. Это шакалы, а не люди.

– Какая цивилизация не заслуживает права на жизнь – белая?

– Белая цивилизация.

– В смысле, они – европейцы и американцы; не мы же, русские…

– Я не отделяю себя от этой цивилизации. Если вы хотите носить американские джинсы, слушать американский джаз и так далее и тому подобное, то не заявляйте: «Мы другие!»

– «Кто сегодня любит джаз, завтра Родину продаст!» Ну, джинсы – это не более чем штаны. Срам прикрыть.

– Притом что нельзя дистанцировать себя от того, чем ты пользуешься, во что ты по быту встраиваешься, за счет чего ты в известной степени живешь. Это – искусственное дистанцирование, которое является моральным иждивенчеством.

– Наши американские джинсы явно сшиты в Китае, там щас все шьется.

– Не в этом счастье.

– Просто джинсы китайские. На них только лейбл американский. Только на жопе написано, что они американские, а так-то…

– Ты хочешь сказать что Россия не принадлежит к…

– К белой цивилизации.

– …к иудеохристианской культуре?

– Только отчасти принадлежит, но, по сути, русские не являются белыми людьми. Между русскими людьми и белыми лежит пропасть, я говорю это как русский человек, который довольно много времени провел на Западе, тепло к нему относится и говорит на некоторых его языках, то есть не чувствует себя там потерянным и совсем уж чужим. Я все-таки бывший германист и бывший американист.

– Ты считаешь, что наши ценности… чисто человеческие, чисто ментальные – иные, чем ценности человека Италии и Америки?

– Во многом иные. Тут водораздел такой. Имеет ли ценность человеческая жизнь как таковая, сама по себе? Там сразу говорят – да, а у нас надо сперва доказать, что ты хороший парень.

– «Да» – говорят политики. И «да» говорит левая интеллигенция. Итальянские бандиты, американцы из нищих гетто и так далее – отнюдь не говорят «да». Они остаются такими же людьми, которыми были всегда. Вот на Востоке к этому отношение другое… И взрывают они себя вместе со своими врагами за милую душу. А вот ни в Европе, ни в Америке, ни в России это дело не канает. Представление об этом и том свете другое, и так далее…

– Я