себя стоящим на коленях посреди улицы, усыпанной желтыми листьями. По сторонам возвышались серые постройки в два этажа и невысокий покосившийся забор, кое-где поваленный ветром.

– Дай-ка мне, – услышал Борис рядом с собой знакомый, но уже давно забытый голос и увидел, как сержант Лаптев взваливает себе на спину «потеряшку» и будто перышко несет его дальше по улице.

– Чего разлегся, братан? – Бывший партнер по бизнесу протянул военному руку и помог встать на ноги. – Пора выбираться, тебе здесь больше нечего делать.

– Но вы же… – Борис никак не мог закончить фразу, чтобы убедить (скорее себя, чем их), что все они давно мертвы.

– Хочешь нас чем-то удивить? – хохотнул сержант Лаптев. На его груди все так же алела рана от выстрела. – Да мы и без тебя отлично понимаем, что давно уже жмурики. Но пока ты здесь – мы все еще живы и даже полезны.

Борис совершенно ничего не понимал, опираясь на плечо давно умершего товарища, никак не мог поверить, что после всего зла, сотворенного им, друг явился с того света и сейчас помогает преодолеть ему последний отрезок пути до зарева в центре города, которое стало таким нестерпимо ярким, что слепило глаза.

По мере приближения к нему Борис рассмотрел, что свет идет от кроны огромного дерева, возвышающегося посреди одной из площадей Пустого города. Свет бил в небеса, окрашивая их в красно-желтые тона, а текстура ствола напоминала кору векового дуба.

– Это что? – Сложный заметил, как цветные прожилки на асфальте сбегаются к подножью и переплетаются там с узором коры, постепенно теряя краски.

– Дерево, – пожал плечами сержант Лаптев и сгрузил «потеряшку» подальше от корней, чтобы тот не стал жертвой огненной аномалии. – Тебе нужно дождаться своих друзей здесь. Они скоро придут.

– Мужики, вы простите меня! – По щекам Бориса побежали слезы, и он никак не мог сделать так, чтобы они прекратились. – Я настоящее чудовище.

Они ничего не ответили, лишь печально улыбнулись, неловко махнули руками на прощание и испарились, словно их и не было. У подножья невероятного дерева остались двое: бывший военный преступник и убийца, который прошел маршрут на «Вятке», и заплутавший на Территории клиент, которому посчастливилось встретить ходоков.

* * *

– Мы точно приближаемся, – сделал свой вывод Птенец, внимательно наблюдая за заревом, которое действительно с каждым шагом становилось все ярче и ярче.

– Возможно, это иллюзия. У меня ощущение, что мы ходим по кругу: дома – как близнецы, один неотличим от другого, глазу не за что зацепиться. – Но Волкогонов и сам стал замечать, что они однозначно приблизились к зареву. Значит, до него все-таки реально дойти?

Неожиданно они вышли на улицу, ведущую к городской площади и к дереву невероятных размеров на ней. Толщина ствола оказалась таких исполинских размеров, что ему позавидовал бы любой баобаб или секвойя.

– Вы видите то же, что и я? – выдавил Птенец, восхищаясь размерами дерева и густой кроной, которая пылала, словно огонь.

– Никогда не встречал ничего подобного… – Волкогонов подавленно взирал на произведение Территории, ее сердце, светоч «Вятки». Раньше эта аномальная земля не позволяла даже заглянуть в свою святая святых. – Внушает.

– Оно великолепно! – сорвалось с губ Птенца.

Только спустя несколько мгновений Волкогонов увидел у подножья дерева фигуру Бориса, сидящего на земле и сигналящего им рукой. Другой он заполошно вытирал лицо, и было ясно, что совсем недавно мужчина плакал, но проводник не спешил спрашивать, что послужило причиной его слез. Он просто рад был видеть Сложного живым. Птенец с счастливым воплем бросился к нему, заключая в дружеские объятья.

– Полегче, Петро! – взмолился Сложный. – Ребра переломаешь.

– Мне кажется, мы достигли самого центра «Вятки», – поделился своими соображениями Волкогонов. – Я не представляю, что это означает. Раньше никто не удостаивался такой чести. Можете собой гордиться. Жаль, нельзя сфотографироваться.

– Это, конечно, все очень прекрасно, – не разделил Борис энтузиазма проводника, – но я бы предпочел уже закончить наше бесконечное путешествие и выбраться отсюда.

Стоило Волкогонову повернуться спиной к дереву и взглянуть обратно на город, как тот, словно морок, расплылся перед глазами, превращаясь в ядовитых оттенков туман, который, клубясь, колыхался из стороны в сторону.

– Сдается мне, это была дорога в один конец. – Борис угрюмо озвучил то, что у всех в это мгновение мелькнуло в мыслях. – Зря мы тебя, браток, волокли так долго и самоотверженно. – Сложный похлопал «потеряшку» по плечу.

– Должен же быть какой-то выход? – В голосе Пети снова прозвучали нотки паники.

Волкогонов сделал несколько шагов вперед, оставляя дерево за спиной, и вдруг почувствовал, что вот-вот потеряет сознание или его сердце навсегда остановится. Заставил себя вернуться обратно к товарищам и сдавленно произнес:

– Она нас отсюда не выпустит.

– Это, типа, как пещера с драгоценностями, из которой нет выхода? – усмехнулся Борис. – Смотреть – смотри, любуйся всласть, но выйти не смей?

В отчаянии проводник присел и схватился за голову, понимая, что на сей раз сам завел клиентов в ловушку, откуда нет выхода.

– Николай Иванович! – Птенец подошел к нему и потупил взгляд. – Да не отчаивайтесь вы так! Мы ведь выбирались из таких передряг, что и вспомнить страшно. И здесь тоже что-нибудь придумаем.

– Вряд ли мы что-нибудь придумаем, Петя. Боюсь, «Вятка» решила нас не отпускать.

– Эх, была бы у меня граната, – мечтательно произнес Борис, – уж я бы остановил сердце это вашей Территории.

– И что бы ты сделал? – Птенец посмотрел на Сложного. – Вряд ли тебе бы удалось причинить вред такому огромному дереву.

– Постойте-ка! – Волкогонов вдруг кое-что вспомнил, скинул со спины рюкзак и принялся шарить в нем, пытаясь отыскать одному ему ведомый предмет.

– Если Иваныч сейчас вытащит из рюкзака топор, то я буду немало удивлен, – поддел его Борис, однако в руках проводника показался самый настоящий кинжал. – Не, Иваныч, это не сработает, будешь пиликать этим смычком по стволу до конца своих дней.

Волкогонов будто и не слышал его горького зубоскальства. Он подошел вплотную к дереву, размахнулся и что есть силы вогнал лезвие ножа в ствол. Кора оказалась на редкость мягкой, точно банановая кожура, и почти сразу стала расползаться в разные стороны, раскрывая перед проводником проход внутрь. Нет, дерево не стонало, не падало, не защищалось – оно будто бы даже не замечало, какие действия с ним производит проводник. А вот люди кое-что заметили. Птенец присвистнул.

– Как ты вообще до этого докумекал? – Борис был восхищен придумкой проводника.

Самому же Волкогонову сперва показалось, что внутри дерева их ждет очередное испытание – тоннель, пещера или еще что-нибудь. Но в огромной трещине они с облегчением разглядели знакомые очертания локомотива