На следующий день рано утром Кораблёв собрал всех лекарей в фойе и выстроил по стойке смирно. Целители были в полном составе, если не считать заболевшего Мансурова.

Я, Родников, Синицын и пожилой трясущийся лекарь, который, казалось, был даже старше Кораблёва. Вот и вся бравая команда Хопёрских «медиков».

— Проверяющие уже в городе, — сообщил Иван Сергеевич. — Всем сосредоточиться. Вспомните всё, чему я вас учил. Приготовьтесь показать свои витки, они могут проверить вашу работу на пациентах. Все отчётные протоколы держать на столе. А что касаемо вас двоих…

Кораблёв окинул суровым взглядом нас с Синицыным.

— Чтобы больше никаких выходок и нововведений, — закончил фразу он. — Насчёт домашних вызовов я сам буду с ними разговаривать. Это я позволил вам осматривать больных на дому, потому мне и разбираться.

И в этот самый момент двери амбулатории распахнулись. В фойе вошли двое мужчин в тёмных фраках, которые уже успели испачкаться из-за долгого пути. Даже если их везли в карете, я уверен, что дорога от Саратова до Хопёрска вряд ли выложена брусчаткой. Наши русские дороги никого не щадят! Даже проверяющих.

— Добро пожаловать, уважаемые, — поприветствовал гостей главный лекарь. — Иван Сергеевич Кораблёв.

— Нас интересуете не вы, — хмыкнул мужчина с короткой бородкой. От его писклявого голоса поморщился даже главный лекарь. — Кто из вас Алексей Александрович Мечников?

— Я — Мечников. Только по правилам этикета для начала вам стоило бы самим представиться Ивану Сергеевичу.

Я услышал, как Кораблёв тяжело вздохнул, а Синицын с трудом сдержал смешок.

Нет, я всё понимаю! Проверяющие — важные птицы. Но заявляться в нашу амбулаторию и вести себя так, будто к нам пожаловал сам император? Два жалких, лишившихся лицензии лекаря оскорбляют Кораблёва!

— Всё понятно, — заключил один из них, достал из кармана перо и начеркал им что-то на бумаге, даже не пользуясь при этом чернилами. — Сразу видно, что лекарь Мечников не знает, как общаться с высокопоставленными господами. Что уж тут говорить о пациентах?

Ох, как же хочется сейчас опустошить чашу обратного витка… Я сдержался исключительно из уважения к Кораблёву. Проблемы в первую очередь будут у него, если вдруг совершенно случайно мой кулак ударит в челюсть проверяющего.

— Меня зовут Аркадий Юсупович Горохов, — пропищал мужчина с бородкой, а затем всучил магическое перо с бумагами второму и добавил: — А это — мой ассистент. Его имени вам знать не надо.

— С чего хотите начать, Аркадий Юсупович? — терпеливо спросил главный лекарь.

— С кабинета Мечникова, — лениво махнул рукой он. — Больше нас ничего не интересует.

— Тогда пройдёмте-с, — кивнул Кораблёв, и взглядом попросил меня открыть кабинет.

Проверяющие налетели на моё рабочее место, как голодные гиены на гнилую падаль. Горохов листал заполненные мной протоколы, а его ассистент всё время что-то записывал.

— А это что такое? — Горохов бросил взгляд на мою аппаратуру.

— Моё изобретение для диагностики заболеваний, — произнёс я.

— А кто вам дал право использовать свои механизмы в амбулатории? Разрешение у вас на это имеется? — хмыкнул Горохов.

— На эти приборы нужно столько же разрешения, сколько на ваше магическое перо, — ответил я.

— Нет-нет, лекарь Мечников, так не пойдёт, — помотал головой он. — Придётся изъять.

— Протестую! — ворвался в кабинет Синицын.

Кораблёв в отчаянии закрыл глаза рукой. Он понимал, что сложившуюся ситуацию уже никак не сможет исправить.

— Как это понимать? Что значит — протестуете? Вы вообще кто такой⁈ — принялся голосить проверяющий.

— Я — Илья Андреев Синицын, лекарь и консультант господина Мечникова по финансам и юриспруденции! — заявил он. — И если вы отберёте его частную собственность, мне придётся сообщить об этом в органы правопорядка.

— Какую ещё частную собственность? — удивился Горохов. — Он пользуется ею в больнице!

— Точно так же, как пользуется своим плащом и ботинками. Или вы имеете право раздеть и изъять одежду любого сотрудника? — продолжил напирать Синицын.

— Мы решаем сущую ерунду, — вмешался в наш спор Кораблёв. — У нас есть проблемы посерьёзнее, уважаемые. Мы зафиксировали в Хопёрском районе очаг некротики. И об этом я хотел сообщить вам лично, чтобы вы передали куда…

— И кто же обнаружил эту вашу некротику? — съязвил Горохов. — Лекарь Мечников? Пустая болтовня! Всё, с меня хватит. Отдавайте мне свои приборы, Алексей Александрович. А этого психа, — Горохов указал на Синицына, — уберите с глаз моих!

Я подошёл к Горохову и положил ему левую руку на плечо.

— Успокойтесь, Аркадий Юсупович, — улыбнулся я. — Сейчас всё решим.

И активировал обратный виток.

Глава 20

Гнева во мне всего лишь за сорок минут проверки накопилось немало. Но я решил выпустить хотя бы его часть. Горохов был слабым лекарем, поэтому моих действий почувствовать не сможет.

Но за свою грубость к Кораблёву, ко мне и Синицыну поплатится обязательно.

«Увеличить секрецию жидкости в кишечнике. Остановить выработку ферментов поджелудочной железы — часа на три, не больше. Ускорить перистальтику всех отделов желудочно-кишечного тракта. Расслабить мускулатуру сфинктеров».

Уж простите, Аркадий Юсупович, но клятва «не навреди» относится только к моим пациентам. А вы к их числу не относитесь.

— Изымаем! — прокричал Горохов, хватаясь за мои инструменты.

И в это мгновение все, кто находился в комнате, услышал жуткое урчание в его животе.

— Ой, — он покраснел от напряжения, но всё же постарался сдержать свои эмоции. — Больше нас ничего не волнует. Только изобретения Мечникова! Всё, мы уезжаем.

Живот Горохова вновь заурчал, он сжал ноги и облокотился на своего ассистента. Кораблёв и Синицын удивлённо переглянулись. Никто из присутствующих не понял, что произошло.

Я же, фактически, искусственно создал гастроэнтерит. Жидкость начала поступать в кишечник, движения мышечных волокон усилились. Ах да… Кое-что отличное от гастроэнтерита я всё же добавил. При кишечных инфекциях обычно не происходит расслабления всех сфинктеров.

Иначе эта болезнь была бы намного страшнее.

— Кучер! — завопил Горохов, утирая пот. — Твою ж мать, кучер, запрягай лошадей, мы уезжаем!

— Стойте, Аркадий Юсупович! — воскликнул Кораблёв. — А как же некротика? Клянусь, это — чистая правда. Я ручаюсь за своих лекарей. Они не могли меня обмануть. Вы должны передать это своему начальству!

— Да отпустите меня! — завопил Горохов. — Я больше